По стопам отца
13/07/14 Йосеф-Ицхак Абельский Залман Лейб Абельский Хабад-Любавич евреи Израиль Кишинев
После ухода из жизни Главного раввина Кишинева и Молдовы Залмана Лейба Абельского местную иудейскую общину возглавил его сын – Йосеф-Ицхак Абельский. Свое первое интервью в качестве нового посланника Любавичского Ребе он дал нашему корреспонденту.
… Наша беседа проходила в столичной синагоге, сразу же после утренней молитвы. Так как автор этих строк, увы, не владеет ивритом, а рэб Йосеф еще не освоил русский язык, общаться нам помогал помощник Главного раввина Даниэль Мунтян, без проблем справившийся с ролью переводчика, – за что хочется еще раз выразить ему признательность.
Поздравив рэба Йосефа с новым назначением и выразив ему и его близким искренние соболезнования в связи с недавней невосполнимой утратой – кончиной рэба Залмана, я задал своему визави первый из нескольких «припасенных» вопросов.
– Почему именно Вам было доверено почетное и ответственное право – стать во главе местной хабад-любавичской общины?
– В данном случае, как сказано в Торе, в момент смерти отца, в то же мгновение, ответственность на себя принимает сын – не просто его кровный, но и духовный наследник, продолжатель дела, которому тот служил.
– Но, насколько мне помнится, Вы не единственный сын покойного рэба Залмана: у вас еще трое братьев…
– К настоящему моменту их осталось только двое: третий уже ушёл в мир иной… Как и я, каждый из нас получил прекрасное религиозное образование и готов был стать продолжателем дела отца. Но, в данном случае, произошло, как в армии: место командира, павшего в бою, занимает старший по званию.
Старший я – и по возрасту, и по опыту раввинатской работы: ей отдана значительная часть прожитых лет. К тому же меня поддержала вся семья, и – что особенно значимо – сам отец видел во мне своего преемника. Когда незадолго до его кончины я приехал сюда и оставался рядом с ним до последних мгновений его земной жизни, он благословил меня и попросил приступить к выполнению обязанностей посланника Любавичского Ребе без промедления – чтобы работа здесь не прерывалась, чтобы люди не почувствовали срыва, слома. И с тех пор я, в меру сил, этим занимаюсь.
– Теперь о том, когда и как Вы решили пойти по стопам отца и как удалось осуществить задуманное?
– У того, кто родился в ортодоксальной иудейской семье (тем более – у сына раввина), интерес к религии предков и ее почитание пробуждается сызмальства, а путеводным примером оказывается отцовское верное духовное служение Б-гу и людям. Для меня это происходило именно так.
Кое-что из того, что нам преподавали в хедере, мне уже было известно с раннего детства, а углубить познания в тайнах вероучения удалось в годы учебы в нью-йоркской иешиве Любавичского Ребе. Успешно окончившие её обретают право стать раввинами. Я оказался в их числе. Затем долгие годы жил и работал в Израиле, ну а теперь осваиваюсь на новом месте моего служения В-вышнему и людям.
– Как Вы собираетесь строить свою деятельность? Собираетесь ли внести какие-то изменения в то, что было до Вас осуществлено?
– Моя первоочередная задача – успешно продолжить всё то, что за минувшие четверть века в качестве Главного раввина сумел сделать отец, а успел он очень многое и делал это хорошо – о чём тут многие прекрасно осведомлены. Но так как нет пределов совершенству, возможно, со временем и понадобится что-то улучшить или добавить к уже имеющемуся – и я с Б-жьей помощью это постараюсь осуществить.
– Возьму на себя смелость назвать проблему, заслуживающую, как мне кажется, внимания нового Главного раввина. В местной еврейской общине (численность которой за последнее время заметно уменьшилась – из-за естественной убыли, репатриации и пр.) немало людей малообеспеченных и нуждающихся в поддержке. Готовы ли «хабадовцы» внести в это благородное дело свою посильную лепту?
– Такая помощь, насколько мне известно, оказывалась и ранее, при рэбе Залмане. Мы бы хотели это делать с большим размахом: ведь помогать людям и духовно, и материально – изначальная цель Любавичского движения. Но такое – более масштабное содействие нуждающимся соплеменникам, понятное дело, начнется не с завтрашнего дня.
В свою очередь, сам упомяну еще одну проблему, нуждающуюся в скорейшем решении. Не только в столице Молдовы, но и в ряде других мест ныне имеются синагоги и существуют хабад-любавичские общины. Но Главному раввину – особенно в последние годы его жизни – было сложно, помимо регулярных служб в Кишиневе, проводить хотя бы время от времени такие же в других городах – Тирасполе, Бендерах, Бельцах, Оргееве.
Поэтому, как мне кажется, в республику следовало бы направить «десант» молодых, хорошо подготовленных «хабадников», которые могли бы организовать служение и в только что упомянутых мною городах. Тем самым у евреев, там живущих, появилось бы больше возможностей для удовлетворения своих религиозных чаяний.
– Рэб Залман, как мы знаем, был похоронен на Земле Обетованной. А будет ли каким-то образом увековечена его память в нашем городе, для евреев которого им столько сделано?
– Вообще-то лучшей формой сохранения памяти о такой личности может стать, повторюсь, сохранение им содеянного и продолжение его добрых начинаний. Но и общепринятых ныне форм увековечения памяти он, конечно же, заслуживает. Поэтому в синагоге будет установлена мемориальная доска. Кроме того, мы постараемся издать несколько книг, написанных отцом, но при его жизни не вышедших в свет, а также собрать другие его работы – как опубликованные ранее, так и сохранившиеся в рукописях.
– Раз уж речь зашла о публикациях рэба Залмана, напомню, что многие из них появлялись на страницах газеты «Истоки жизни», издававшейся при содействии Главного раввина, но пару лет назад прекратившей свое существование. Не собираетесь ли Вы возобновить ее выпуск?
– Пока у нас таких планов нет, да и реальных возможностей, увы, тоже. Но в более отдаленной перспективе вопрос о собственном печатном органе нашей общины следовало бы рассмотреть.
– Какой из заповедей Вы чаще всего руководствуетесь и какую из жизненных целей считаете для себя приоритетной?
– Я, как Вы понимаете, соблюдаю все заповеди (и так же поступают все члены моей семьи), но «возлюби ближнего своего, как самого себя» кажется мне самой важной. Что же касается цели… Приблизить людей к их еврейству и способствовать их освобождению к приходу Мошиаха.
– В числе языков, которыми Вы владеете, русский пока не значится. Между тем, для изрядной части местной еврейской общины именно он (а не идиш или иврит и уж тем более – не молдавский) остается языком их повседневного общения. Как в сложившейся ситуации Вы будете «контачить» с теми соплеменниками, да и другими их земляками, ивритом, идишем или английским не владеющими?
– Надеюсь, что мне удастся освоить русский так же, как в своё время – английский. Я его специально не изучал: просто в те годы, когда довелось жить в Соединенных Штатах и заниматься в нью-йоркской иешиве Любавичского Ребе, я был вынужден (да и сам стремился) понимать и запоминать поначалу самые расхожие английские слова и фразы, а затем – и более сложные. Постепенно мой лексический запас и навыки «говорения» по-английски оказались достаточными для понимания кем-то сказанного или написанного и для верного выражения собственных мыслей.
Русский, насколько мне известно, считается более сложным для освоения языком, чем English, но я постараюсь так же его освоить. Пока же в общении с русскоязычными прихожанами я рассчитываю на помощь и рава Даниэля, и приехавшего сюда моего зятя-шойхета, владеющего и русским языком. Он шесть лет проработал в Индии, а теперь настроен принимать активное участие в жизни местной общины.
– Теперь, если можно, хоть несколько слов о своей семье.
– Жена Хая-Гита (она учительница в израильской школе) за годы нашего супружества родила мне десять наследников. Шестеро из них уже имеют собственные семьи. Кто-то пошел по стопам деда и отца, кто-то избрал мирское занятие, но каждый сохраняет идишкайт, чему мы, родители, конечно, рады.
– Есть ли у Вас какое-то хобби?
– Я, как и отец, ко всему не религиозному, не национальному отношусь с куда меньшим интересом; ко многому, если можно так выразиться, – прохладно. Конечно, читаю кое-что выходящее за эти рамки, но чтение не могу назвать своим особым увлечением (хотя готов к общению и по этим темам).
– Мне сказали, что у Вас особое отношение к отмечаемому сегодня, 12 тамуза (по еврейскому календарю; 10 июля по Григорианскому – М. Д.), Дню Освобождения…
– Для меня этот день не только одна из самых почитаемых всеми нами мемориальных дат, но и праздник, к которому я ощущаю свою личную причастность. Постараюсь пояснить, почему. День Освобождения так назван и отмечается в память о произошедшем 87 лет назад воистину чудесном событии – освобождении из тюрьмы Шестого Любавичского Ребе – Йосефа-Ицхока Шнеерсона. Освобождение выглядело чудом уже потому, что незадолго до этого Ребе за свою религиозно-просветительскую деятельность, неугодную властям, был арестован ОГПУ – и уже на третий день приговорен к смертной казни. Она, однако, затем была заменена на ссылку в Костромскую область, но и эта мера пресечения была отменена – и Ребе был отпущен на свободу. И хотя в итоге ему пришлось покинуть пределы СССР, но он остался в живых и смог еще долгое время из-за рубежа руководить деятельностью нелегальных общин Хабада в СССР.
«Ну а ты-то, – вправе вы подумать, – какое ко всему этому имеешь отношение?». Отвечу: лишь косвенное, но для меня более чем значимое. Мои родители, хранившие благодарную память о Шестом Любавичском Ребе, ушедшем из жизни в 1950-м, назвали меня, родившего четырьмя годами позднее, его именем – Йосеф-Ицхак. Я всегда гордился этим и старался такое имя ничем не запятнать.
– Вы упомянули, что родились в 1954-м. Выходит, нынешний год для Вас – юбилейный…
– Да, своё 60-летие я отметил три месяца назад.
– Что ж, в таком случае позвольте поздравить Вас (пусть и задним числом!) с этой круглой датой и, как у евреев в таких случаях принято, пожелать: «До 120-ти!».