- 34 ШКОЛА
В 1952 году у родителей был выбор: 40-я школа поблизости, или 34-я вдалеке. Все решила репутация, расстояние оказалось вторичным. Школа начиналась с дороги: из пункта А в пункт Б. Перемещение между этими пунктами имело два основных варианта. Оба варианта кроме буквенных пунктов включали ешё один общий элемент, уже упоминваший перекрёсток улиц С. Лазо — Щусева. [Сейчас прикинул, что через этот перекресток обязательно проходили или весьма вероятно проходили 9 моих коллег из 1“б”, т.е. более 20% класса . Для меня же это — перекресток жизни и судьбы.]
Когда я стал более-менее траспортабельным, соседские барышни хватали меня и шли, входя в некие роли, смотреть, как пленные немцы восстанавливают стадион. [На этом стадионе «Динамо» 12 августа 1962 года я впервые выполнил норматив взрослого (третьего) разряда по легкой атлетике.]
Так вот, выбор варианта собственного перемещения между вышеуказанными пунктами зависел от времени суток (темно-светло), погодных условий (сухо-дождь, снег). Днем (помнится, что мы учились, в основном, во вторую смену) в сухую погоду я сворачивал по Щусева налево и шел мимо общежития физкультурного техникума, стадиона, керосиновой лавки на углу Щусева и переулка Физкультурников. В этой лавке закупалось сырье для нашего примуса.
На углу с Могилевской улицей кончалась цивилизация в виде мощеной мостовой, и стоял охраняемый милицейским постом особняк проживания Председателя Президиума Верховного совета МССР Кодицы. Конечно, здесь можно было свернуть на Могилевскую и мимо бани дойти до Киевской. Но так путь удлинялся, поэтому обычно он лежал по Пыльной дороге. Пишу с большой буквы, поскольку мы так её называли, не предполагая, что это продолжение Щусева. Хорошо, что транспорт на Пыльной дороге появлялся редко. Но уж если не везло, то было и не видно ничего, и весь покрывался пылью.
Далее можно было, дойдя до Госпитальной, свернуть на нее и дойти до школы, оставляя слева последовательно места проживания одноклассников: виллу Юры Аккермана, особняк Вовы Загороднюка и поместье Саши(?) Герцена. А можно было продолжить путь до перекрестка Пыльной дороги с Киевской и Островского и задержаться у спуска в балку, на дне которой протекал ручей Дурлешты. Иногда с верха было видно, как одноклассники из Боюкан, Катя Швец, Нина… и Рома Ховаш, перебираются через ручей и начинают подъём по тропинке к школе. Как они все это проделывали в темноте, после снегопадов, в дождливую погоду по скользкому грунту?.
Второй маршрут был прост: по Лазо до Киевской, далее мимо типографии и пожарной части, если не путаю, до школы. Про этот маршрут запомнились два обстоятельства. 18 ноября 1954 года, в день рождения Витьки Знаменского, его, меня и ещё кого-то, запоздавших с рождением, приняли в пионеры. Домой мы шли в темноте по Киевской, распахнув пальто и демонстрируя нечто «…с красным знаменем цвета одного». Другое: иногда впереди по пути домой оказывался народ из параллельного класса. Где-то на той же Киевской от них отделялась симпатичная девочка по имени Броня и заходила во двор (или в дом). [На школьном сайте узнал, что фамилия девочки тогда была Коган, и живет она теперь в Израиле.]
Так что, более трех учебных годов я проходил через главный перекресток в моей жизни, а так-же, не задумываясь о значимости момента, шастал через него за хлебом, керосином, в библиотеки и т.д.
Путь в школу нашей учительницы, Евгении Николаевны Элачиц, лежал от угла пр. Ленина и ул. Горького. 1 “б” класс ей достался разнокалиберный. Кое-кто, как живший прямо напротив школы на Киевской Саша (?) Герцен, был готов запредельно: кажется, читал, много знал, громко, ясно декламировал. Исчез он очень быстро. Я был не самым ярким представителем более многочисленной группы другого уровня развития, но характерным. Букв не знал, моторика пальцев рук была слабоватой. До сих пор помню трудоемкое занудство чистопмсания с палочками и закорючками. Но ничего, первый класс закончил хорошистом.
Из всех помещений школы помню только вестибюль с закрытым входом и мерзкий туалет в виде отдельно стоящего сооружения.. Классы наши, вроде бы, были только на первом этаже. Сам учебный процесс Евгения Николаевна организовала так, что главным итогом не стало психологическое неприятие школы. Класс она контролировала, но без криков и издевательств. Правда, был один весьма деликатный случай с неясными для меня причинами и не со мной, но все обошлось. Я Евгению Николаевну вспоминаю с благодарностью. Запомнилась она и тем, что вынуждена была проводить уроки физкультуры при её грузности и предпенсионном возрасте. На уроках иногда случался оживляж, когда она обсуждала дворовые события со своим соседом и учеником Куземко Вовой, сыном прокурора.
Самым замечательным действом в начальной школе были «конные» бои на переменах в школьном дворе. Конем был ученик помассивнее, покрепче, а наездником — цепкий и полегче. Всадник взбирался на закорки коня, конь поддерживал его за ноги, а всадник держался одной рукой за плечо коня. Другая рука — оружие. Я всегда был наездником, а моим бессменным и добровольным конем — Генка Талал. Задача заключалась в захвате любого другого наездника из воющей толпы и в силовом обеспечении его спешивания. Мы с Генкой были сильной парой, а ради этих боев и в школу стоило ходить. Сильная пара была и из класса «а» с конем Вовкой Казаковым.
Средством для письма были деревянные ручки со стальными наконечниками, в которые вставлялись перья. Вроде, было два вида перьев: светлокоричневое, позволявшее делать линии разной толщины («с нажимом»), и стального цвета, №86, обеспечивающее постоянную толщину линий. Чернильницы, не помню сколько лет, надо было таскать с собой в привязанном снаружи к портфелю мешочке. Чернильницы были двух типов: темные цилиндрики с рифленной головкой и , так называемые, якобы, «непроливашки». «Непроливашки» были светлые в форме усеченного конуса с обратной воронкой посередине.
Драться портфелями с привязанными и подробно описанными выше приборами было себе дороже. Когда, подкравшись сзади, некто наносил вертикальный удар по твоему портфелю и тот падал, дать сдачи портфелем ввиду более сложной траектории достижения цели в виде башки или спины агрессора было глупо. Либо отложить месть, либо забыть. Драться из-за таких нападений было не принято.
Евгения Николаевна, наверно, не была противницей смешанного обучения. Помнится, что соседями по парте были только девочки. Галя Климанова. Худенькая, стройная, она сидела с совершенно прямой спиной. Аккуратная, собранная, серьезная; руки, правильно сложенные, на парте, взор устремлен на учительницу..И так 45 минут. Не зря она была и круглой, и по всем направлениям отличницей. [На фото старших классов вдумчивая и приятная барышня.]
Наташа Супер. Жила рядом со школой в тупике(?), продолжающем Щусева. Там же жил добрый молодец и мой всегдашний сосед по физкультурным линейкам, Олег Новгородцев. Наташа, вроде бы, ему симпатизировала, а сама была красивым домашним ребенком. Да, сидели мы, естественно, молча, прикосновений тоже не могло быть в силу возраста и воспитания. Ко времени совместной посадки (3-й или 4-й класс) я уже вышел из заскорузлости первого класса. Но однажды без всяких предпосылок услышал и, спустя более шести десятилетий, помню Наташин шепот: «Дурак». Впечатление было сильным. [Думаю,что это мне впервые явились воплощение загадочной женской души и проявление женской интуиции. За прошедшие годы много чего произошло, и я мысленно соглашаюсь с Наташей.]
Подтверждением моей случавшейся дурости явилась и разбитость головы № 2. О завершении школьных перемен сигналила уборщица, помахивая бронзовым колоколом. Разновозрастные особи мчались со двора к дверям, где возникла круговерть. Однажды я попытался проскочить под рукой с колоколом, но или я недостаточно пригнулся, или уборщица вступилась за справедливость в её понимании и опустила руку, только последовал увесистый удар, и я оказался на диванчике в учительской, перевязанный приехавшей медпомощью. На лбу остался заметный рубец, но сейчас, на восьмом десятке жизни, след школьного звонка исчез.
Травма головы стала причиной смерти в летние каникулы 1954 года одноклассника, Миши Корабельщикова. Непредумышленное убийство или несчастный случай. На сайте есть фото класса, заканчивающего второй год обучения. Там он во втором сверху ряду крайний слева смотрит из-за плеча своего приятеля Юры.
Заметных увлечений мальчик-девочка в классе, вроде бы, не было, но случались проявления рыцарства на базе симпатий. Помню в темноте небольшой гурьбой провожали домой Лену Бессолицыну, жившую в чем-то барачного типа по направлению к Скулянке. Лена была лидером: ладная, ловкая, общительная, красивая и отличница. Жаль, уехала с родителями на целину.
Училась ли с нами с первого класса Муся Херц, — не помню. Была неухоженной, плохо успевающей и неуправляемой. Жила на Госпитальной между Киевской и Ленина неподалеку от Гриши Петкова и Владика Новосадюка. С приятным удивлением обнаружил её на фото следующего за нами класса с вполне нормальным имиджем. В четвертом(?) классе появился Александр Невский, сын генерала. Худющий, в хромовых сапожках и кителе. Поселился генерал неподалеку, и я у них бывал несколько раз, поскольку Саше, парню неглупому, нужна была помощь в учебе из-за частых смен школ.
В классе были весьма положительные люди: Оля Андрющенко, Вова Кудрявцев, Толя Макаренко, Вася Потапов — кто-то из них, полагаю, возглавлял пионерский отряд. На уроках пения солировал Витя Белавин. Сын певицы, он сам здорово пел и не стеснялся, как мы. И внешностью обладал артистической. До сих пор помню его исполнение песни из тогдашней киноновинки «Стрекоза» с руладами: «Абридри-дела, абридри-дела, абридри-дела, дела о…». А вот Борька Мельник обладал низким с уклоном в скрипучесть голосом, но судьба послала его семейству крупный. по тем временам, выигрыш по облигации госзайма. Стало это известно с подачи его соседа и весельчака Вадика Цвибака. Времена были вегетарианские.
С 34 школой связан мой первый карьерный опыт. Классе во втором Евгения Николаевна назначила меня санитаром. Нарукавная повязка с красным крестом на белом фоне (кто её мастерил? — не мама?) и такая же сумка через плечо. Задача: проверять чистоту рук перед уроками. Т.е., всех выгоняли из класса, а потом народ входил и совал мне, стоящему у дверей, руки под нос. Возможно, эту проверочную процедуру я проделал более одного раза, но не уверен. А Евгения Николаевна не настаивала. Потом каким-то образом, стал членом совета отряда. Пост требовал знака отличия, и мама сделала и пришила мне на рукав красную горизонтальную шпалу и пятиконечную звезду над ней.
[Это, строго говоря, был очередной признак тоталитаризма, который характерен, помимо прочего, и приверженностью к четкому структурированию иерархии и его визуальному обозначению. Приучали с детства и не только у нас. Остальные пионерские знаки отличия: одна шпала — звеньевой, две — председатель совета отряда, две шпалы и звезда над ними — член совета дружины, три шпалы — председатель совета дружины. Если запомнил, значит, карьеристские устремления были.]
Помню единственное мероприятие по пионерской линии. Повели нас, если не ошибаюсь, на станцию Кишинев обозначать встречу проезжавшего Иосипа Броз Тито. Колонна по два, среди сопровождающих старшая пионервожатая, крашеная или некрашеная блондинка. Наводя порядок среди топающей шантрапы, она назвала нас фулиганами и услышала мое ворчание: «Мы не фулиганы, а хулиганы». Ко мне вожатая относилась хорошо с события пробитой головы, поэтому время от времени в пути подходила и тихо убеждала, что я не прав. А я упорствовал.
Последние месяцы в 34 школе нам с братом, а потом мне одному приходилось изрядно для того возраста пешеходить. Маршрут от Фонтанного пер. по Армянской до Киевской и далее до школы, а затем обратно, требовал не только сил, но и времени. Обратная дорога зимой в темноте, иногда по холоду радости не доставляла. В родительские головы финансирование проезда не приходило, в мою — не закрадывалась постановка вопроса. Несколько раз возвращался из школы на троллейбусе «зайцем».
Жили мы в школе, по-видимому, довольно мирно. Драки не запомнились, хотя однажды пытались устроить темную одному гаденышу, но он нас обхитрил. Вырос, по моим сведениям, вполне нормальным парнем. После 4 класса я ушел из 34 школы, в ней больше не бывал. Вот, на сайте узнал, что выпустив из начальной школы нас, ушла на пенсию Евгения Николаевна. На выпускном родительском собрании с нашим присутствием мама от имени и по поручению сбросившихся родителей толкнула благодарственную речь, и вручила Евгении Николаевне подарок, наручные часы. Евгению Николаевну я больше не видел.
http://school34kishinev.ru/