Отступление кадетов в Аккерман (1920 год)

Модератор: rimty

Ответить
142
Местный
Местный
Сообщения: 179
Зарегистрирован: 03 апр 2014, 09:58

Отступление кадетов в Аккерман (1920 год)

Сообщение 142 » 20 окт 2014, 17:42

Утром 6 февраля 1920 большевики Одессы подняли восстание на Молдаванке и Пересыпи, откуда начали обстреливать из пулеметов гавань, русские и иностранные пароходы. В порту началась паника, большинство судов снялось с якоря и вышло в открытое море. Оставшимся белогвардейцам ничего не оставалось делать, как попытаться прорваться из города, т.к. на рассвете следующего дня в предместья Одессы вступила конница Котовского.

К чести полковника Стесселя, отказавшегося от эвакуации, ему удалось создать офицерский отряд и с боем вывести отступавших в юго-западном направлении. Английские крейсера попытались прикрыть отступление, сделав несколько выстрелов по городу, но уже к вечеру 7 февраля 1920 г. Одесса была взята войсками Красной армии.

Ночью почти все части одесского гарнизона соединились в немецкой колонии Гросс-Либенталь (ныне Большая Аккаржа). Часть войск отправилась в направлении Тирасполя на соединение с корпусом генерала Бредова, отступившего впоследствии в Польшу.

Остальные, отягощенные громадным обозом с военным и гражданским имуществом, госпитальными повозками с ранеными и больными, решили перейти румынскую границу. Командование принял на себя генерал Васильев, который из Овидиополя отправил своего начальника штаба полковника Мамонтова на переговоры с румынскими властями.

Первым на лед днестровского лимана вступил одесский кадетский корпус. Пройдя несколько верст по льду, дети неожиданно были обстреляны румынской артиллерией. Появились убитые и раненые.

Инцидент удалось исчерпать, и вновь началась переправа. Румынские власти установили пропускной пункт, допуская в Аккерман ( сегодня г. Белгород-Днестровский) в первую очередь уроженцев Бессарабии и иностранных подданных. Однако большая часть пропущенных оказалась ограбленной румынскими солдатами и изгнанной из Аккермана........есть у кого то инфа по этому инцинденту? "Первым на лед днестровского лимана вступил одесский кадетский корпус. Пройдя несколько верст по льду, дети неожиданно были обстреляны румынской артиллерией. Появились убитые и раненые. "

Аватара пользователя
NewKent
Местный
Местный
Сообщения: 585
Зарегистрирован: 27 сен 2010, 20:49
Откуда: Аккерман
Контактная информация:

Re: Аккерман, Cetatea Alba, Белгород-Днестровский

Сообщение NewKent » 20 окт 2014, 20:24

142 писал(а):есть у кого то инфа по этому инцинденту?
Подробно об этих событиях написал в своих воспоминаниях депутат Государственной Думы Василий Шульгин.
Льду почти столько, сколько хватает глаз. Почти — потому, что на той стороне замерзшего лимана виден город. Это — Аккерман.
По этому льду в одну колонну движется бесконечный обоз. Туда, к Аккерману, к городу спасения, румынскому городу Аккерману, куда не придут большевики. Бесконечный обоз движется в порядке. Задолго до назначенного времени выступили все части, проявив редкую аккуратность.
Теперь они идут осторожно, соблюдая дистанцию, чтобы не провалился лед, почти торжественно. Идут с белыми флагами, которые несут, как знамена.
Также свои воспоминания оставил кадет Евгений Яконовский.
Вот он Аккерман, крутые улицы ведут вверх. Приветствуют по-русски - Здравствуйте, кадеты! Добро пожаловать! Румынские пехотинцы кого-то разгоняют, кого-то бьют прикладами. Слышны крики. Нас ведут в местную женскую гимназию. Светло, тепло, радостно! Только серые колонны в сером тумане стоят перед глазами.

Располагаемся на паркетном полу в жарко натопленных классах. В первый раз за четыре дня снимаем обувь с растертых в кровь ног. Опять бутерброды с сыром и колбасой, молоко, вино, улыбки, пожелания. Боже! Как хорошо! Только что же там, на лиманском льду, может быть, их тоже впустили? И зачем солдаты разгоняли прикладами публику? Впрочем, бесполезно об этом думать. Четыре кошмарных дня позади, и мы выдержали их с честью. У нас нет даже отставших. Засыпаем свинцовым сном и паркет кажется мягче перины. Час ночи. Лампы в классах потушены, и только из освещенных коридоров проникает свет через застекленные двери. Страшный шум и голоса в коридоре. И вдруг взволнованный голос полковника Бернацкого. Он говорит громко по-французски. Начинаю, еще ошалевший от тяжелого сна, разбирать короткие, резкие фразы директора.

- Весь цивилизованный мир завтра узнает. - Несмываемый позор Румынской Королевской армии! Ни с чем несравнимое зверство!

Отвечают директору тихим голосом что-то. По коридорам гремят кованные ботинки солдат. Вот и наша дверь отворяется. Остроконечные молдавские шапки солдат

- Русски! Айда, напой!
Свои воспоминания оставил и другой кадет - Михаил Арцюшкович.
Каждый из нас оглядывался, чтобы бросить последний взгляд на место нашей трагедии — Овидиополь, широкий Днестровский лиман с замершим «гостинцем» — румынским снарядом, пробившим лед и далекий на горизонте Аккерман.
Вспомнилась чистая теплая школа в Аккермане, лица дам, кормивших нас там и кошмар ночного подъема румынскими солдатами с криками, пинками и ударами прикладами и пулеметы во дворе...

AcKerman
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 1157
Зарегистрирован: 01 ноя 2010, 21:57

Re: Аккерман, Cetatea Alba, Белгород-Днестровский

Сообщение AcKerman » 20 окт 2014, 22:11

для меня эти события проходят под общим названием "Кандель" - немецкая колония, где кадеты приняли неравный бой с частями Котовского...
там про Аккерман очень много интересного - и про первый переход лимана; и про женскую гимназию; и про выдворение обратно на левый берег; и про аккерманскую тюрьму, где находились кадеты, вторично попавшие в Аккерман через днестровские плавни; и про Аккерманский Красный Крест...

142
Местный
Местный
Сообщения: 179
Зарегистрирован: 03 апр 2014, 09:58

Re: Отступление кадетов в Аккерман (1920 год)

Сообщение 142 » 21 окт 2014, 09:31

спасибо очень интересно!

junafen
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 2423
Зарегистрирован: 21 сен 2009, 05:10

Re: Бессарабия в I-ю Мировую и Гражданскую войны

Сообщение junafen » 17 мар 2017, 03:51

Автор - Росселевич А.М. «Отход Одесского кадетского корпуса на румынскую границу в 1920 году».

Воспоминания одного из кадетов Одесского корпуса о трагических днях января-февраля 1920 года, когда кадеты вместе с большой группой солдат тыловых частей и беженцев оказались зажаты на Днестре между наступающими красными войсками Котовского и Румынией, отказавшейся пропустить большую часть белых войск на свою территорию. Оказавшись в такой ситуации, немало офицеров покончили жизнь самоубийством.

Публикация доступна здесь http://www.dk1868.ru/history/igor/rosselevich.htm

Аватара пользователя
Oleg
Местный
Местный
Сообщения: 222
Зарегистрирован: 08 апр 2013, 08:19

Re: Отступление кадетов в Аккерман (1920 год)

Сообщение Oleg » 19 мар 2017, 02:35

Эпопея кадетского корпуса - всего лишь один из трагических эпизодов, коим изобиловал Бредовский поход.
Много народу рассеялось в тот поход. До Крыма добралась лишь малая часть...
Так что, пользуясь случаем, хочу обратиться к аудитории: разыскиваются потомки фамилий Донец, Рудик, Нычик, Гронь, Павлоградский...служили во 2-м Таманском казачьем полку. Если кто чего знает - пишите в личку.

Аватара пользователя
venberg_r
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 2414
Зарегистрирован: 06 фев 2020, 23:05

Отступление кадетов в Аккерман (1920 год)

Сообщение venberg_r » 15 сен 2020, 11:32

Изображение
Часть войск Добровольческой Армии, масса беженцев с женщинами и детьми отходила под натиском большевистских частей и банд к границам Румынии. В составе отступающих находилось около 400 кадет Киевского и Одесского корпусов, многие младших классов, в возрасте 12 - 14 лет.
Росселевич А.М.

ОТХОД ОДЕССКОГО КАДЕТСКОГО КОРПУСА НА РУМЫНСКУЮ ГРАНИЦУ В 1920 ГОДУ
28 января, в 8 часов утра, мы спустились на лед Днестровского лимана и пошли к Аккерману, видневшемуся на другом берегу, на расстоянии приблизительно 10 верст. По-прежнему дул ледяной ветер, но солнце ярко сияло и, отражаясь на льду, слепило глаза, идти было трудно, ноги мерзли и скользили. Пройдя около половины лимана, мы услышали один за другим два орудийных выстрела, и вблизи Овидиополя разорвались два снаряда, пущенные румынами. В тот момент никто не понял значения этих выстрелов, но потом выяснилось, что они были сделаны как предупреждение о том, что румыны отказываются впустить в Бессарабию русские части. На льду лимана находились и двигались к Аккерману не только Одесский кадетский корпус, но и громадное количество беженцев, повозок и воинских частей.
...
вдали показались быстро несущиеся сани; в них стоял наш директор и возмущенно крикнул, что румыны отказываются нас принять и требуют, чтобы через 3 минуты все русские покинули румынскую площадь льда и ушли за линию границы, в противном случае угрожают открыть орудийный огонь...
В течение ночи опять произошли переговоры с румынами, и утром, 29 января, мы снова пошли по льду в Аккерман. Около двух часов пришлось ждать на середине лимана, недалеко от памятной проруби, из которой торчала замерзшая голова лошади. Шедшие сзади нас польские беженцы были пропущены вперед, за ними двинулись кадеты.
...Какой-то румынский офицер притащил корзину с бутербродами и вино и начал нам это раздавать. Затем, по одному, нас вводили в здание портовой комендатуры и подвергали обыску. Когда все было кончено, уже почти вечером, строем и под конвоем, нас повели в город и поместили в здание гимназии. По всему нашему пути стояла громадная толпа народа, сплошь русских; все молчали и никто не решался при румынах выразить нам сочувствие.
.. Уже наступила ночь, и кое-как мы расположились спать на полу. Вдруг, часов в 11 ночи, здание наполнилось вооруженными румынскими солдатами, и командовавший ими офицер, явно сконфуженный, объявил нам, что комендант отменил свое разрешение и приказал немедленно всех русских вернуть в Овидиополь, который, по словам солдат, уже занят красными. Мы наотрез отказались, среди маленьких кадет послышался плач, дети были измучены настолько, что многие не имели сил встать с пола.
.... Молодой румынский лейтенант стал по-немецки говорить кадету Кривошеину, моему соседу, что они все нам сочувствуют, но не могут ослушаться приказа, стал совать кому-то в руки свой портсигар... но после нашего вторичного отказа в здание была введена рота с пулеметами. Пинками и прикладами нас, 1-ю роту, отделили от младших и от офицеров, вывели на двор и, окружив тесным кольцом, угрожая штыками, повели на берег, опять на лед. Только там было получено по телефону разрешение, уже не помню как и почему, дать нам переночевать до утра; нас снова вернули в гимназию, где все считали нас уже погибшими.

В 7 часов утра, 30 января, провожаемый издевательствами румын, Одесский кадетский корпус, в составе 310 кадет и 45 чинов персонала с их женами и детьми, снова перешел ледяной лиман и вернулся в Овидиополь.

Полковнику Бернадскому удалось в Аккермане послать телеграмму Румынской королеве Марии с просьбой пропустить в Румынию корпус, но комендант Аккермана не позволил дождаться ответа, и он пришел тогда, когда мы уже шли по Херсонским степям. Отвечая на телеграмму, королева прислала одновременно своего доверенного человека, г-на Волкова, с поручением заняться нашей судьбой и облегчить нам переезд в Сербию. Не найдя корпус в Аккермане и узнав все, что произошло, Волков отправился вверх по течению Днестра, надеясь напасть на следы хотя бы отдельных кадет.

Реммерт приказал нам разобрать и испортить затворы винтовок, и мы, уже в сумерках, двинулись обратно в Раскейцы. На половине дороги навстречу нам шла в плавни длинная процессия раненых, которых румыны заставили тоже покинуть деревню. Впереди, с флагом Красного Креста, шла с каменным, скорбным лицом сестра милосердия, за ней шли, ковыляли и ехали на нескольких повозках раненые и больные. Сзади ехал экипаж, в котором сидели две дамы, а на козлах солдат-кучер в красных погонах.

Видя, что мы идем в деревню, и не зная, что нас пропускают, раненые кричали нам, что мы идем на верную смерть и что румыны нас не пощадят так же, как не пощадили и их. Мы шли молча, не смея поднять глаза, и тогда, догадавшись, они стали молить нас взять их с собой. Но что мы могли сделать, когда и наша судьба еще казалась нам сомнительной! Много позже до нас дошли слухи о том, что часть раненых спаслась, отряд же Новицкого был весь перебит красными, другие же погибли и замерзли в плавнях; только отдельным людям, очень немногим, удалось спастись и перебраться в Бессарабию в других местах.

Скорбная проqессия раненых была последним видением, которое запечатлелось в нашей памяти на русской земле. Это было 4 февраля, а вышли мы из Одессы 25 января; в поход из Овидиополя выступило 48 кадет при 4 офицерах, да еще четверо младших кадет. В Раскейцaх спаслись 39 кадет (в том числе и все младшие), с одним лишь офицером, да еще прибавился к нам полковник Фокин, которого мы выдали за корпусного офицера.

Из Раскейцев нас перевезли на подводах в Аккерман, где поместили сначала в тюрьму, но после бурного протеста с нашей стороны перевели к вечеру в здание школы, где установили тоже почти тюремный режим. Отношение румын было неизменно грубое и хамское, но русское население проявило к нам трогательную заботу и внимание. В начале марта нас перевезли поездом в город Рени и поместили в русских санитарных вагонах на запасных путях, на берегу Дуная..
Из Рени нас увезли 13 апреля в Бухарест, где нас встретил генерал Геруа, военный представитель Главного командования. Нас построили на вокзале, перед вагонами, и начштаба, полковник Вишневский, огласил приказ генерала Геруа, после чего были награждены 6 Георгиевскими крестами и 4 Георгиевскими медалями те кадеты, чьи имена были названы нами самими еще в Рени, после запроса из Бухареста.
...

Помотало детей по лиману...страшные приключения

ПРИКАЗ

Военного Представителя в Румынии

ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ НА ЮГЕ РОССИИ

№ 17 2/15 апреля 1920 г. Бухарест
.....
Успех на левом фланге отразился на действиях всего отряда, перешедшего после этого в контрнаступление, продвинувшегося на 5 верст к ст. Выгода, после чего возвратился в исходное положение. В тот же день отряду пришлось выдержать второй бой с полным для нас успехом. Бой длился с 9-ти часов утра до 6-ти часов вечера с перерывами. В последующие дни части кадет удалось переправиться в Румынию. Мужество и доблесть кадет в этих боях, понесших в бою и впоследствии огромные потери, ставят их в ряды испытанных воинов....

Аватара пользователя
venberg_r
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 2414
Зарегистрирован: 06 фев 2020, 23:05

Re: Отступление кадетов в Аккерман (1920 год)

Сообщение venberg_r » 29 янв 2023, 20:50

Кадеты - то была малая часть бежавших от большевиков .

Очевидец и участник Краинский Дмитрий Васильевич писал
Добровольческая армия была разгромлена. В Румынию отступали, в сущности, не воинские части, а бежала толпа беженцев, спасающихся от расправы большевиков. Это были обезоруженные люди, которые не могли оказывать сопротивления даже грабившим их крестьянам. Это были люди обессилевшие, но уже исполнившие свой долг. Это была толпа людей, которые требовали защиты международного права и просто гуманного к себе...

О всех ужасах и бедах при переходе лимана в румынский Аккерман Краинский написал мемуарах. Упомянул и кадетов
https://biography.wikireading.ru/hm3vCNgVj1

В Ольвиополе, возле городской управы были сосредоточены обозы и отдельные группы беженцев, которые постепенно должны были переходить Днестровский лиман. Кадетский корпус, состоявший почти весь из детей, отправившийся еще утром в Аккерман (который теперь уже был захвачен Румынией), возвращался обратно. Кадеты были обстреляны с румынского берега, и снаряд попал в фуру врача. Один кадет был ранен. Начальник штаба Стесселя полковник М. был в Аккермане и вел переговоры с румынами. Говорили, что произошло какое-то недоразумение. Нас распустили по домам и приказали завтра с утра по группам в известной постепенности переходить лиман. Мы ночевали все вместе на соломе в холодной комнате почтового отделения.

К девяти часам утра 29 января через лиман началась переправа. Стройными рядами, колоннами первыми на лед пошли кадеты. Потом приказано было идти гражданским людям, затем госпиталям, лазаретам и слабосильным командам и в последнюю очередь воинским частям. Сначала как будто был образцовый порядок, но уже на полпути этот порядок стал нарушаться. Отдельные группы с обозами начали перегонять друг друга. Все чаще и чаще нас стали останавливать. Образовалась пробка. Задние напирали и требовали, чтобы впереди стоящие двигались дальше. Задержка объяснялась тем, что на румынском берегу переправляющихся принимала комиссия, проверявшая документы и списки. Кадеты, по слухам, были уже приняты и вошли в Аккерман.
Самоубийство генерала Васильева
Начальник нашего отряда, бывший командующий... закончил жизнь самоубийством, потрясенный трагической судьбой вверенного ему отряда. Особенно сильно подействовал на генерала Васильева обстрел нашего отряда румынами, в которых он привык видеть бывших союзников.
...

14 февраля рано утром мы подъезжали к Аккерману. Я ехал в последней из шести подвод в одиночестве. Возница был, по-видимому, молдаванин, но я с ним не сказал ни одного слова. Мы ехали вдоль Днестровского лимана, через который в тумане был виден Овидиополь. Еще десять дней тому назад мы были на том берегу, который у меня перед глазами. Лед на лимане уже почернел, и сообщение с Овидиополем было в руках большевиков. Погода была ясная, солнечная, теплая, хотя и морозная. Я мечтал только об отдыхе. Я был уверен, что мы будем размещены в теплых помещениях и будем иметь койки. Ужасно хотелось раздеться, умыться и уснуть. Я был также уверен, что в Аккермане можно будет побывать в бане. Мы были покрыты вшами. Я мечтал отделаться от этой мерзости.

Но... к нашему удивлению, нас везли прямо к тюрьме. Сначала это казалось невероятным. Но это было так. Подводы остановились возле ворот бывшей русской тюрьмы. В калитке показался старик - начальник тюрьмы, бывший раньше на русской службе смотрителем арестного помещения. Я не вставал с повозки, но слыхал, как старик говорил моим спутникам, что вся тюрьма заполнена такими же, как и мы, - русскими с того берега, в большинстве военными. Он утешал нас и говорил, что режим в тюрьме довольно свободный, кормят прилично и есть баня. Но нехорошо лишь в том отношении, что в тюрьме начинают проявляться случаи заболевания сыпным тифом.

Старик производил приятное впечатление. Еще лучшее впечатление производили солидные старослужащие - русские тюремные надзиратели. Одним словом, тюрьма была русская во всех отношениях, и я не имел ничего против, чтобы отдохнуть здесь. Но почему-то нас в тюрьму не принимали. Более часа мы стояли у ворот возле подводы. По-видимому, последовало какое-то распоряжение, так как наш конвойный, быстро выходя из тюрьмы, предложил нам садиться на повозки. Мы ехали в штаб местных войск. И здесь возле штаба мы простояли на дворе более трех часов, после чего нас отправили уже пешком под конвоем двух солдат-румын в управление начальника гарнизона.

Было уже около 12 часов дня. При пакете мы были введены в гарнизонную канцелярию. У дверей канцелярии стояла длинная скамья, на которой мы и разместились, ожидая распоряжения. До позднего вечера мы сидели на этой скамье, теряя терпение и от голода и от усталости. Румыны не обращали на нас внимания. Уже под вечер, когда мы неудержно хотели есть, мы обратились к вошедшим в канцелярию двум офицерам, которые исходатайствовали нам разрешение послать купить хлеба и яиц. Мы разговорились с одним из офицеров (по-французски), который сказал нам, что он румынский адвокат. Беседа была недолгая, но адвокат был очень любезен и сказал нам, утешая, что ничего скверного с нами не сделается.

Только после 7 часов вечера нам было объявлено, что сегодня допроса не будет. Писарь предложил следовать за ним. Тут же в коридоре была дверь, возле которой стоял с винтовкой румын. Писарь впустил нас в эту дверь. Это была арестантская при местном гарнизоне. Там было уже 35 человек офицеров и несколько гражданских лиц. К большому своему удовольствию, я встретил здесь знакомых, с которыми встречался в штабе обороны г. Одессы и был вместе в походе. Они обступили нас и начали спрашивать, откуда мы и как попали сюда. Они были очень рады нам. Эти люди были то же с «той стороны» и испытали почти те же злоключения, что и мы.

Каждый рассказывал свою историю, и тут постепенно выяснилось, что мы были не так далеко друг от друга и знали одно и тоже. Как ни ужасна была окружающая обстановка, мне было приятно очутиться в компании людей интеллигентных и одинаково мыслящих. От них мы узнали кое-какие подробности оставления с. Раскаец и судьбу многих знакомых нам лиц. Здесь, в этой арестантской, мы встретились и объединились в отдельный кружок лиц, более подходящих друг к другу. Мы разделили все невзгоды вместе. Никаких удобств нам предоставлено не было. Все лежали вповалку на грязном полу без матрацев и без подстилки. Нас заедали вши. Умываться нас выпускали во двор, но так как мороз достигал 5 градусов, то приходилось умывать только лицо и руки, не раздевая шинели. Да кроме того, посуды для умывания у нас не было. Умывались из своих кружек, сливая друг другу на руки.

Было противно. Интеллигентные люди сидели на полу и выискивали у себя вшей. Смены белья почти ни у кого не было. Все были ограблены.

С самой Одессы никто белья не менял. Если у кого-нибудь и осталось что-нибудь при переходе границы, то оно было продано, чтобы иметь деньги на хлеб. У меня осталась одна смена белья, которую я и переодел в этой арестантской. Первые два дня мы питались скудно, почти голодали, на третий день мы были зачислены на военное довольствие, и к тому же в арестантскую ежедневно приносили горячую пищу от местного русского благотворительного комитета, который организовал бывший городской голова Аккермана г. Спилиоти.

Мы были в положении арестантов, и потому нас от другой публики не отделили. В арестантскую препроводили вообще всех арестованных. С нами содержались пьяные, задержанные румынские солдаты и матросы, евреи, рабочие, босяки и т.д. В иные дни число заключенных достигало 59 человек. Наша камера была размером 12 х 8 аршин. Вполне естественно, что в комнате было так душно, что спать ночью было почти невозможно. Теснота иногда доходила до такой степени, что мы лежали как в тисках друг у друга. Заснуть можно было только от усталости, тело ужасно чесалось. Спать было твердо. Простонародье плевало и сморкалось прямо на пол и в лучшем случае растирало свои выделения ногой.

Обстановка, одним словом, была грязного русского ночлежного дома. Я бывал в этих ночлежках и всегда ужасался, как люди могут жить в этой обстановке. Теперь я испытывал сам все эти ужасы и едва ли не очутился еще в худшем положении, чем те нищие, которым я давал в былые времена 3 копейки на ночлег. Они имели в ночлежном доме нары с подъемом для головы, а мы валялись на полу. Было тяжело испытывать эти лишения. Тем не менее молодежь не унывала.

Отделившись своей компанией от остальной публики и разместившись в наиболее чистом углу, мы проводили время в разговорах. Сидеть было не на чем. Время проводилось на полу. Наши дамы М. К. Воздвиженская и шедшая с нами из Одессы местная жительница Александра Никифировна Швецова, попавшая в число беженцев и сидевшая в арестантской до выяснения личности, составляли уют нашего общества. Компанию объединял главным образом полковник Товастшерна. Георгий Александрович Товастшерна - гвардейский офицер, отлично воспитанный, имеющий все русские ордена и французский орден Почетного легиона, был несколько раз ранен в Европейской войне. Изуродованный пулей, пробившей нижнюю челюсть и язык, Товастшерна сильно картавил. Он показывал нам свой язык, на котором осталась сквозная дырка. В Одессе полковник Товастшерна был штаб-офицером для поручений при начальнике обороны г. Одессы.

Г. А. Товастшерна не унывал. Оставшись без копейки денег, в легоньком летнем пальто, даже без котомки, которую он мог бы положить под голову, он своим остроумием и веселостью поддерживал общее настроение. Один только раз полковник сильно призадумался, и мы заговорили с ним по душам. «Вот как расправляется наша Родина с ее защитниками», - вырвалось у полковника с болью в душе. «Обидно», - сказал он.

С нами были корнеты Деревицкий и Стецкий - оба студенты-киевляне. Вечно грустный Андрей Петрович Деревицкий был добровольцем и уже боевым офицером. Ему было только 20 лет. Весьма серьезный, с хорошим направлением, патриот, он глубоко страдал за свою мать, оставшуюся в бедственном положении в Чернигове. Деревицкий - сын боевого генерала и племянник попечителя Киевского учебного округа Деревицкого.

Корнет Стецкий, присвоивший себе на всякий случай эту фамилию, был студент Киевского политехнического института Чесноков. Он оставил в Киеве свою жену и восьмимесячного ребенка, о которых говорил с утра до вечера. С ним в компании еще по Одессе были: Федор Иванич (серб) - поручик бронепоезда и Василий Георгиевич Поппа - грек, вольноопределяющийся Крымского конного полка - вахмистр.

С удивительным терпением публика переносила все тяжести содержания в этой арестантской и даже имела силы подсмеиваться над своим положением. Действительно, были смешные минуты. Помощник начальника уезда Черепов - молодой человек с университетским образованием, которого грабили крестьяне и одели в дырявый пиджак, был буквально покрыт вшами. От него все сторонились. Он бедный, ложился спать посередине комнаты, но от зуда тела так ворочался, что к утру всегда оказывался в другом конце комнаты. Черепов сам смеялся над своим положением и, прося не подходить к нему, сам удивлялся, как вши носят его по комнате.

Большое разнообразие внесли в нашу арестантскую жизнь арестованные сапожники, которые до поздней ночи играли на скрипках. Безумный смех вызвала нежная парочка, вынужденная переночевать в арестантской за позднее гулянье на улицах. На вопрос Г. А. Товастшерна барышня ответила вопросом, неужели и он, Товастшерна, с дамами сидит за позднее гулянье. Барышня предложила затем очень удачно вопрос, за что сидят в арестантской все эти офицеры. На этот вопрос, конечно, никто ответить ей не смог.

Несмотря на то, что все были в оборванном виде, все-таки военная форма большинства придавала арестантской особый колорит. Все это было уродливо и производило удручающее впечатление. За что все эти офицеры сидят в арестантской? Вот вопрос. Временами эта дикая для культурного человека обстановка ложилась тяжелым гнетом на душевную жизнь и вызывала такое подавленное душевное состояние, которое было сильнее физической боли. За что? На этот вопрос могла бы ответить только современная культура. Но это было не все.

Каждый оставил дома родных, близких и любимых людей. Это было глубокое страдание, с которым не сравнится содержание в арестантской. Невероятной тяжестью ложилось на душу сознание этого бессмысленного истязания и пытки ни в чем не повинных людей. На прогулке румынский солдат-кучер начальника гарнизона ударил дважды офицера по щеке за то, что последний сел в экипаж, который кучер только что вымыл. Конечно, офицеру не следовало садиться в экипаж, но факт был налицо.

Мы были счастливее других. Прибывши последними, мы предназначались к отправке вместе с теми, кто сидел в арестантской с самого начала. Нам объявили, что мы отправляемся в г. Тульчу. Нами распоряжался капитан румынской службы, некий Акишер, бывший штаб-ротмистр русской службы Петроградского уланского полка, служивший в Добровольческой армии и прибывший в Румынию в прошлом году вместе с отступившими из Одессы войсками. Его узнали. Он был сын священника из Аккерманского уезда. Теперь он состоял на румынской службе и был враждебно настроен против русских. Суетясь и распоряжаясь в нашей арестантской, он был с нами груб и нелюбезен. Его, конечно, обступали и забрасывали вопросами. Естественно, каждый хотел знать свою судьбу. «Ох уж эти русские», - говорил г-н Акишер, когда вокруг него публика подымала шум.

21 февраля утром Акишер объявил нам, что сегодня мы будем отправлены. Каждому на дорогу было выдано по два хлеба. Часов в десять к гарнизону подошел наряд солдат, которые должны были сопровождать русских к вокзалу. К отправке было предназначено 89 человек, в числе которых были дамы и дети. Выкликая каждого поочередно, г. Акишер - этот бывший офицер русской армии, выстраивал партию русских на улице лицом к зданию гарнизона, а старший капрал строил в затылок, бесцеремонно толкая замешкавшихся на свое место.

На тротуаре образовалась толпа местных жителей и румын, среди которых выделялись изящно одетые дамы в прозрачных чулках и румыны в своих ярко-синих кепках. Сигуранты (полицейские) разгоняли публику и мальчишек, не позволяя им близко подходить к русским. Когда партия была выстроена, г. Акишер приказал сделать поворот направо и построиться по четыре в ряд.

Имея при себе котомки и держа в руках разные свертки, эта арестантская партия русской интеллигенции была, конечно, оригинальна и представляла совершенно ту же картину, которую мы привыкли видеть в большевистской России, когда по улицам водили под конвоем красноармейцев арестованных интеллигентов и буржуев, отправляемых на принудительные работы или в тюрьму в качестве заложников. Разница была только та, что там преобладали котелки и штатское платье, а здесь большинство в изношенных и старых пальто военного образца. Эта партия русских привлекала внимание публики. Целая толпа любопытных шла за нами по тротуару, а сзади бежали мальчишки. И это были бессарабцы, те же русские люди, но принявшие румынское подданство.

На окраине города публики уже не было. Этапная партия сошла с мостовой на грунтовую дорогу. Погода была чудная. Это был первый весенний день с яркими и теплыми лучами весеннего солнца. Небо было безоблачное. Кое-где зеленела трава. На прилегающих к дороге виноградниках кипела работа. После зимней спячки виноград откапывался от накрытой земли. Высоко под самым солнцем треугольником летели в Россию дикие гуси. Взоры русских был обращены к небу, и каждый мысленно посылал прощальный привет в родные края.

Окруженный румынами этап русских шел молча, сосредоточенно и равномерным шагом, как заставляют идти арестантов. Что думалось нам, если бы наши дети, отцы, матери повидали картину этапа близких людей, отдаляющихся от Родины, чтобы, может быть, погибнуть где-нибудь вдали от всего родного, среди чужих и враждебно настроенных иностранцев, и вечно считаться у себя дома «без вести пропавшими»? Что, в сущности, сделали эти люди? В чем их вина? Что дало повод румынам так издеваться над русской интеллигенцией? Нас вели мимо вокзала и остановили на запасном пути железной дороги, куда должны были подать вагон. Как этапную партию, нас окружили конвойные и не разрешали отлучаться с этого места.

Публика полегла на траве. Лучи теплого солнца приятно грели лицо и руки и клонили ко сну. После душной атмосферы в арестантской этот свежий и теплый воздух был особенно приятным. Земля была еще от зимы сырая. Но в этом месте уже показалась трава, на которой было мягко и удобно лежать. Многие дремали. Кое-кто ходил взад-вперед, погруженный глубоко в свои думы до такой степени, что бессознательно заходил далеко за черту дозволенной границы. Окрик часового в таком случае возвращал к действительности и заворачивал обратно к месту бивуака. Румынская стража была в этом отношении беспощадна и в случае перехода границы дозволенного не останавливалась в приемах воздействия.

Случайно и мне пришлось машинально переступить эту границу. Я не сразу опомнился и даже не понял, в чем дело, так далеко были мои мысли, что я смотрел с удивлением на двух румын, бежавших с криком ко мне и с поднятыми ружьями, угрожая ударить меня. Я прошел в раздумье шагов десять лишних и вызвал нежелательный инцидент. Публика начала возмущаться и подняла крик, когда им казалось, что румын должен был ударить меня. Мне было глубоко безразлично, и я наотрез отказался принести жалобу, как на этом настаивали окружающие.

Благотворительность г-на Спилиоти и здесь не оставила нас. Перед отходом поезда нам привезли горячий обед, после которого поезд отошел в глубину Румынии. Мы ехали до станции Рени, откуда пароходом должны были следовать по реке Дунаю до г. Тульчи. Жизнь в вагоне в течение четырех дней была, конечно, значительно легче, чем в арестантской при аккерманском гарнизоне, но все-таки было тяжело и неприятно от грязи, которую мы несли на себе. Бани в Аккермане нам не дали. Нас заедали вши. Особенно тяжела была ночь. Вследствие тесноты приходилось спать на сомкнутых скамейках по четыре в ряд, как бы в тисках друг у друга.

На станции Рени мы стояли в вагонах три дня, ожидая парохода, и проводили целые дни на воздухе. Поезд был отведен за станцию, в поле возле спуска к пристани. Погода была теплая и солнечная, так что днем можно было ходить без шинели. Мы пользовались этим случаем и мылись, поскольку это было возможно, и, раздеваясь догола, на солнце уничтожали вшей. Публика была разнокалиберная. Наш эшелон нагнал вышедший на следующий день из Аккермана поезд с группой военных во главе с полковником Ерощенко, так что нас было уже около 170 человек.

Возле полотна железной дороги был кабачок, который привлекал внимание публики. Уже на следующий день началось пьянство. Чины контрразведки и государственной стражи сдружились с конвойными и подкупили их. На этой почве произошли неприятности, так что стоявший во главе нашего эшелона полковник Евгений Александрович Востросаблин вынужден был принять решительные меры против этих «господ офицеров», подрывающих престиж русского офицерства.

Наша компания, выделившаяся еще в Аккермане в отдельную группу, заняла в вагоне целое отделение и проводила все время вместе, живя на коммунистических началах. Я имел до 800 рублей царских денег и потому в пище себе не отказывал. Местные жители приносили к поезду для продажи молоко, яйца, сало, хлеб, так что мы были сыты. По сравнению с одесскими ценами все здесь казалось значительно дешевле. Стакан молока стоил 1 рубль романовскими знаками, десяток яиц - 6 рублей, фунт сала - 6 рублей, фунт хлеба - 1 рубль 50 копеек. Денежными знаками здесь были румынские леи и русские царские (романовские) деньги, шедшие в одинаковой цене с румынскими леями, то есть рубль за рубль. Донские деньги шли плохо. За 1000 рублей давали 30-40 рублей. Керенки шли лучше - по 100 рублей за тысячу. По такому же расчету расценивались украинские пятидесятирублевки.

25 февраля еще до рассвета мы были разбужены, чтобы грузиться на пароход. Вагоны были поданы к самой пристани. После грубого осмотра вещей и обыска мы были посажены на баржу № 93 при пароходе «Domnul Tudor».
Пароход был русский, захваченный румынами в 1917 году. Баржа была прикреплена сбоку парохода и соединялась с ним сходнями. Сначала нас загоняли в трюм баржи, но так как всем места там не хватило, то большая часть расположилась на палубе баржи. Погода была летняя, солнечная. Дунай здесь был величественный и красивый. На горизонте виднелись отроги Балканских гор.
.......
Д. Краинский. 1920

к к *

Мы, нижеподписавшиеся участники отступления из Одессы на Румынию через Кандель и Раскаец, ознакомившись с мемуарами г. Краинского, изложенными в настоящей тетради, удостоверяем, что все факты и события изложены им правильно, беспристрастно и без всякой субъективной окраски. Г. Краинский заносил в свои записки рассказы очевидцев и потерпевших с их слов и затем прочитывал им записанное и охотно делал соответствующие исправления, если следовали какие-нибудь замечания.

Мы находим, что г. Краинский слишком мягко изложил все ужасы отступления на Румынию и отношения румын к русским, причем им совершенно упущено описание зверского отношения румын к русским в арестантской при аккерманском гарнизоне и по дороге из Аккермана в Рени и Тульчу. Г. Краинский объяснил это тем, что он не решался во время своего пребывания в Румынии писать о румынах. Мы уполномачиваем г. Краинского дополнить свои записи изложением этих фактов и поручаем полковнику Л. Н. Николаенко заверить правдивость этого изложения.


г. Варна, 18 мая 1920 г. н. ст.

Аватара пользователя
NewKent
Местный
Местный
Сообщения: 585
Зарегистрирован: 27 сен 2010, 20:49
Откуда: Аккерман
Контактная информация:

Re: Отступление кадетов в Аккерман (1920 год)

Сообщение NewKent » 30 янв 2023, 19:41

venberg_r писал(а):
29 янв 2023, 20:50
О всех ужасах и бедах при переходе лимана в румынский Аккерман Краинский написал мемуарах. Упомянул и кадетов
Спасибо, очень любопытный материал.

Интересно упоминание о Дамском комитете, кормившем русских офицеров. Он возник в Аккермане еще во время русско-японской войны 1904-05 годов. Во время Первой мировой комитет возглавляла жена Городского головы Спилиоти Парасковия Яковлевна. В 1920 году видимо вместе с женой занимался благотворительностью и бывший Городской голова Георгий Антонович Спилиоти, аккерманский купец родом из местных греков.

Не менее интересно упоминание о капитане Окишоре (в статье Акишор - "бывший штаб-ротмистр русской службы Петроградского уланского полка, служивший в Добровольческой армии и прибывший в Румынию в прошлом году вместе с отступившими из Одессы войсками. Он был сын священника из Аккерманского уезда. Теперь он состоял на румынской службе и был враждебно настроен против русских").

Александру Окишор, сын и внук священников из села Коркмазы. В межвоенное время служил в аккерманской полиции. В 1941 вернулся, сам составлял списки местных жителей и участвовал в расстрелах. После войны был пойман и сам расстрелян.

Аватара пользователя
venberg_r
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 2414
Зарегистрирован: 06 фев 2020, 23:05

Re: Отступление кадетов в Аккерман (1920 год)

Сообщение venberg_r » 30 янв 2023, 19:49

NewKent писал(а):
30 янв 2023, 19:41
venberg_r писал(а):
29 янв 2023, 20:50
О всех ужасах и бедах при переходе лимана в румынский Аккерман Краинский написал мемуарах. Упомянул и кадетов
Спасибо, очень любопытный материал.

Вам Спасибо. Вы развили интерес к забытым страницам истории.

Пс.
Акишор - "бывший штаб-ротмистр русской службы Петроградского уланского полка, служивший в Добровольческой армии и прибывший в Румынию.
....
В межвоенное время служил в аккерманской полиции. В 1941 вернулся, сам составлял списки местных жителей и участвовал в расстрелах. После войны был пойман и сам расстрелян.
Очевидец архитектор В. Анджелор, побывавший в кабинете Окишора, рассказал, что последний пользовался дорогостоящей серебряной посудой, награбленной у евреев, сам капитан хвастал, что за городом он участвовал в истреблении «около 2800 евреев».
Покончив с ограблением еврейских домов, Окишор и его команда стали отнимать все ценное, что прихватили с собой евреи, запертые в синагогах города.
Автору мемуаров наверно, было бы удовлетворение, что "медаль нашла героя".
Сатисфакция.
Колерованый подонок.

Ответить

Вернуться в «Белгород-Днестровский (Аккерман, Cetatea Alba)»