Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Модератор: rimty

Isaac
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 2361
Зарегистрирован: 12 окт 2009, 18:41

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение Isaac » 16 дек 2011, 01:08

rimty писал(а):ПРАВЕДНИКИ
Создать нравственный оплот

Jidovitul – таким прозвищем заклеймили румынские антисемиты в годы Второй мировой войны Траяна ПОПОВИЧА, адвоката и примара города Черновицы, спасшего от депортации в Транснистрию и уничтожения 20 000 черновицких евреев. То есть намного больше, чем Шиндлер, воспетый в знаменитом фильме Спилберга. Подвиг «румынского Шиндлера» давно известен. Но только на исходе 2008 года городские власти Черновцов приняли решение установить мемориальную доску в память о нём на доме №6 по улице Заньковецкой.

...Достойную огласку и славу он начал обретать только теперь, лет через семьдесят после происшедших событий. Да и то не потому, что подвиг сам по себе, наконец, оценен в мире по заслугам, а лишь благодаря тому, что стало известно из средств массовой информации – канадская компания из Торонто Veni Vici Entertainment решила приступить к съёмкам фильма о Траяне Поповиче, в котором роль героя играет звезда американского кинематографа Дастин Хоффман. Предполагается, что работа над кинокартиной будет завершена в 2012 году. Ее рабочее название – «20 000 святых».
С невольной грустью подумаешь о том, какими долгими и петлистыми путями слава подчас приходит к человеку. Сотни газет растиражировали интервью Дастина Хоффмана, в котором актёр рассказывает, что его родители – уроженцы Черновиц.

...К началу Второй мировой Траян Попович был высокопоставленным чиновником режима военного диктатора Румынии маршала И. Антонеску, мэром Черновиц (1941–1942 гг.). Попович отказался выполнить приказ о депортации черновицких евреев в лагеря Транснистрии. Мало того, он убедил власти в своей правоте и добился изменения решения: 20 000 черновицких евреев остались в городе.

Хотя Попович умер сразу после войны, он успел написать лаконичные воспоминания, которые назвал «Исповедь».

Автор - Михаил Хазин

продолжение - на сайте soroki.com
Не знал об этом. Вот таким людям, истинным героям, памятники ставить надо и называть в их честь улицы, а не фашистским приспешникам гогам и антонескам.

Дмитрий Л.
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 4174
Зарегистрирован: 13 ноя 2008, 22:29
Откуда: Кишиневъ

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение Дмитрий Л. » 17 дек 2011, 10:39

Статья об массовых убийствах в Дубоссарах .


Преступление без наказания. Соучастие немецких и румынских фашистов в массовых убийствах в Дубассарах

Во времена оккупации о Дубоссарской трагедии 1941 года говорить не смели. Но в 1944-1945 годах, после освобождения, общественность Молдавии осознала, что по масштабам убийств это, пожалуй, самый массовый акт геноцида на территории республики.

С тех пор документальный фонд, раскрывающий преступления нацистов, постепенно пополнялся. На Украине издан сборник документов, посвященный преступлениям эсэсов-ских подразделений, специально предназначенных для уничтожения политических врагов Третьего рейха и "расово-неполноценных" народов. В Тирасполе издана книга "Натиск на Восток: агрессивный румынизм с начала XX века по настоящее время". В них имеются и новые сведения о немецких и румынских участниках массовых убийств в Дубоссарах, совершенных в сентябре 1941-го и позднее. Для нас они представляют особый интерес, поскольку раскрывают механизм взаимодействия в деле геноцида немецких и румынских нацистов. Что же произошло в Дубоссарах в сентябре 1941-го?

В истории дубоссарских евреев немало неясного и противоречивого, начиная с данных об их довоенной численности. Согласно "Краткой Еврейской Энциклопедии", к 1926 г. в Дубоссарах проживало 3630 евреев (более 80% населения), а к 1941 году их число возросло до восьми тысяч. В июне 1941 года около 1300 евреев Дубоссар ушли в Красную Армию, а некоторые – в партизанский отряд во главе с Я. Гузиняцким и А. Дарфманом.

Эти сведения соответствуют общей картине событий тех дней. Ушли в Красную Армию либо стали беженцами свыше 60 процентов евреев Молдавии – более 170 тысяч человек. Всего были призваны в армию либо эвакуировались около 80% взрослых мужчин-евреев. "Большинство евреев, – отмечено в документах правительства Румынии за октябрь 1942 года, – отступили с большевиками". Однако в Дубоссарах, судя по архив-ным данным, в 1939 году в городе проживали только 2198 евреев. В начале войны их число возросло за счет беженцев из Бессарабии. Рассчитывая, что на Днестре немецко-румынское наступление будет остановлено, отмечает виднейший знаток проблематики Холокоста в Молдавии кишиневский историк И.Э.Левит, евреи Дубоссар поступили иначе. Лишь незначительная их часть была призвана в армию или бежала на восток в начале войны. Суждения историка представляются более достоверными. Немецко-румынские войска, вступившие в Дубоссары 24 июля 1941 года, застали в городе более 2,5 тыс. евреев.

В Кишинев в это время прибыли диктатор Румынии Ион Антонеску и гитлеров-ский "государственный министр" Плюме, бывший губернатор Эльзаса. Плюме пытался подавать румынам "советы" по части организации оккупационной администрации. Однако официальный Бухарест сразу показал, что в деле геноцида в немецком "кураторстве" не нуждается. 17 июля Антонеску распорядился о заключении евреев в гетто и концлагеря. По приказу румынского префекта Дубоссарского уезда полковника Л.Добричану в Ду-боссарах, в районе улицы им. 25 Октября и ул. Кирова, было создано гетто, а евреев обязали носить "звезду Давида". Охраняли гетто румынские солдаты. Румынские жандармы и организованная ими полиция из местных жителей собирали в гетто евреев, скрывающихся в селах. Снабжать гетто продовольствием оккупанты намерены не были, но разре-шили заключенным выходить за пределы гетто и покупать продукты. О создании каких-либо производств речь не шла, и это был плохой знак: румынские власти явно не рассчитывали на длительное содержание заключенных гетто. Дабы пресечь попытки побега из гетто, всем жителям за укрывательство "посторонних" грозил арест и наказание "согласно законам военного времени". Это были не просто угрозы. Тогда же, в июле, начались в го-роде расстрелы.

Однако уничтожение евреев представляло собой также операцию по их ограблению, и немцы, согласившись с ведущей ролью румын в решении "еврейского вопроса" в Бессарабии и Северной Буковине, к востоку от Днестра взяли это дело в свои руки. Для проведения акций массового уничтожения в операционной зоне румынской армии немец-ким командованием была подготовлена "айнзацгруппа D" общей численностью около 600 солдат и офицеров СС под командой штандартенфюрера (полковника) Отто Олендорфа. Она состояла из нескольких оперативных команд численностью 150-170 человек каждая, 25-30 сотрудников гестапо и карательного взвода эсэсовцев.

Для того чтобы убивать безоружных, полагал шеф Главного управления импер-ской безопасности (РСХА) Рейнгарт Гейдрих, нет нужды ни в мужестве, ни в военном профессионализме, ни даже в идеологической одержимости: для этого достаточно чиновничьей исполнительности. Особого отбора в зондеркоманды не было, их сформировали из штатных сотрудников гестапо, уголовной полиции и службы безопасности СД, откомандированных в их состав согласно разнарядке. Естественно, соответствующие службы на-правляли в зондеркоманды функционеров, без которых могли обойтись. Большинство членов этих команд, утверждает А. Круглов, составитель сборника документов о преступлениях оперативных групп СД на оккупированной территории, не испытывали к евреям особой ненависти – они лишь подчинялись приказу. Круг подлежащих уничтожению лиц был доведен до сведения командиров зондеркоманд в устной форме Гейдрихом 17 июня 1941 года – всех политических и расовых противников нацизма. То обстоятельство, что формирования, которым предстояло совершить самые чудовищные преступления против человечности, были созданы из заурядных функционеров, характеризует общественную атмосферу и чиновничий корпус нацистской Германии.

На Бессарабском участке фронта совместно с румынскими войсками наступала 11-я немецкая армия. 29 июля ее командование, соучаствуя в истреблении мирного насе-ления, отдало оперативной группе "D" приказ об "экономическом умиротворении" тылового района восточнее Днестра. Подразделения оперативной группы "D" в это время свирепствовали в Черновцах, затем в Хотине, Могилеве-Подольском, Ананьеве, Кодыме. В Дубоссары, Тирасполь и Рыбницу зондеркоманды были направлены только во второй половине августа. В конце августа в Дубоссары прибыла подкоманда оберштурмфюрера СС (старшего лейтенанта) Макса Дрекселя из состава айнзацкоманды 10а (командир – гауптштурмфюрер (капитан) Густав Носке). До отправки в Дубоссары именно подразделение М.Дрекселя переправило через Днестр в Бессарабию в районе Могилева-Подольского 13 тысяч беженцев-евреев, предварительно обыскав их и отобрав золото и драгоценности.

Собственно, направление подкоманды Дрекселя в Дубоссары представляло собой нарушение немецко-румынского соглашения, подписанного 30 августа в Бендерах генералами Хауффе и Тэтэрану, согласно которому территория между Бугом и Днестром передавалась под контроль румынской администрации. Однако немцы относились к румынским союзникам свысока, и румыны с этим мирились. Не спрашивая их согласия, немцы создали в Дубоссарах собственную комендатуру во главе с неким Ройном. Хотя под командой Дрекселя находились всего 25 карателей, полковник Л.Добричану и румынская оккупационная администрация Дубоссарского уезда фактически оказались в подчинении у младшего офицера СС. Румынским войскам и жандармерии была отведена роль подруч-ных при убийцах. Впрочем, их сотрудничество в деле геноцида оказалось бесконфликтным. Именно румынские подразделения доставляли под конвоем в Дубоссары евреев из Кишинева, Григориополя, Тирасполя и районных центров Одесской области: Котовска, Балты, Ананьева, Красных Окон. Румынская жандармерия под командой полковника П.Думитреску разыскивала евреев в селах Дубоссарского уезда. Шеф румынской полиции в Дубоссарах капитан Боженеску, шеф жандармского поста села Цыбулевка Мушат, другие румынские жандармы вместе с немцами проводили расстрелы. В результате мер, принятых румынской администрацией, в начале сентября население Дубоссарского гетто превысило 8 тысяч человек.

Свою деятельность в Дубоссарском районе эсэсовцы начали с казней советских активистов. Среди первых жертв оказались местные немцы. В последние дни августа или в начале сентября Дрексель с группой эсэсовцев выехал из Дубоссар в немецкую колонию Фриденсталь. Там каратели схватили и вывезли в город пятерых немцев-коммунистов: Энгеля, Мейера, Шмидта и Александера, а также "бургомистра" Фриденсталя Хотцкозека (возможно – Готтскозек). В Дубоссарах их подвергли допросам. Хотцкозека эсэсовцы расстреляли вместе с женой и двумя детьми, а Энгеля повесили на дереве близ места своего расквартирования – здания городской поликлиники. Были убиты также Мейер, Шмидт и Александер. Еще три немца, которых эсэсовцы сочли "бойцами сопротивления" – советскими партизанами, были расстреляны в селе Нойдорф.

Затем настала очередь молдаван, украинцев, русских. "3 сентября 1941 года, – установила в 1945-м Чрезвычайная Государственная Комиссия по расследованию злодеяний фашистских захватчиков, – в село Дойбань-1 прибыла машина карательного отряда, который находился в Дубоссарах, и вооруженная команда из 15 человек. Во главе находился немецкий комендант Ройн. Прибыв в село, командующий дал задание сельскому примарю. Было поручено собрать местных жителей, актив села и привести всех лиц. По прибытии требуемых лиц они были окружены вооруженными солдатами из карательного отряда. Их начали гнать к месту расстрела на окраине села, где был вырыт противотанковый ров. В этот день были расстреляны 10 жителей села Дойбань-1. Кроме местных жителей, еще были расстреляны 17 человек, фамилии которых неизвестны. После расстрела трупы были зарыты односельчанами".

Особую активность проявлял переводчик подкоманды Дрекселя фельдфебель Вальтер Керер, "фольксдойче" с Кавказа, "репатриировавшийся" в Германию в 1930 году. Владея русским языком, он допрашивал задержанных, распоряжался при казнях, отдавал приказы примару и полицейским, и население именно его сочло командиром карательного подразделения и даже "начальником гестапо". Его фамилию жители восприняли на слух как "Келлер", и под этой фамилией фигурирует он в документах ЧГК.

7 сентября 1941 года, показал в 1945-м крестьянин села Перерытое А.С.Верлан, "к нам в село приехали к бывшей примарии 3 немецких легковых автомашины. Нам стало известно, что это приехал из Дубоссар карательный отряд во главе с комендантом обер-лейтенантом Келлером. Посоветовавшись в примарии, они вызвали 10 человек бывших советских работников-односельчан: Цуркана Ивана Семеновича, Урсула Андрея Семеновича, Катишова Харлампия Степановича, Верлана Ивана Ивановича, Крачуна Константина Ивановича, Константинова Георгия Степановича, Добана Власа Петровича, Верлана Демьяна Ивановича, Моисеева Ванвила Карисовича и Башканяна Константина Филипповича, которых подвергли сильному избиению. После чего их посадили в автомашины и отправили в Дубоссары, где и расстреляли". В те же дни на Коржевском поле были расстреляны 6 жителей села Ко-чиеры, 10 жителей сел Магала и Коржево, 5 жителей села Роги.

В начале сентября В.Керер вызвал в штаб зондеркоманды агронома А.И. Деменчука, назначенного румынскими властями примаром Дубоссар, и приказал ему "в кратчайший срок вырыть за городом ямы размером 16 м длины, 4 м ширины и 4 м глубины, а для выполнения этой работы Келлер предложил пригнать население из ближайших сел, как-то: с.Лунга, Магала, Карисово, Большой Фонтан Дубоссарского района и других. Исполняющим эту работу объявить, что ямы готовятся для картофеля". Всего на восточной окраине Дубоссар было выкопано 7 ям. И Деменчук, и евреи из гетто поняли, что предстоит массовый расстрел. 11 сентября по приказу Керера Деменчук объявил представителям гетто, что на следующий день евреев будут "переселять" в Тирасполь и другие места. Это было сделано для того, чтобы побудить обреченных взять с собой ценные вещи.

Операция была начата в ночь на 12 сентября. Уже в 5 часов утра под конвоем по-лиции во двор табачной фабрики были доставлены 2500 человек. "Когда я приехал во двор табачной фабрики, где находились евреи, – показал впоследствии Деменчук, – ка-рательный отряд отделил мужчин от женщин и детей, в это время происходил ужасный крик. После отделения мужчин женщины и дети были оставлены во дворе табачной фабрики под усиленной охраной полиции, а всех мужчин под охраной повели к заранее подготовленным ямам. Не доходя примерно 100 метров до ям, где должен был производиться расстрел, всем евреям было приказано сесть. Затем комендант Келлер и полицейские отсчитывали по 20 человек евреев, подводили к ямам, раздевали их, ставили на колени перед ямой и в присутствии всех остальных производили расстрел...". Таким образом были расстреляны сначала мужчины, а потом женщины и дети. Женщин заставляли держать грудных детей так, чтобы удобнее было в них стрелять. Перед убийством у жертв изымали ценности, вырывали золотые зубы. Этот ужас продолжался около восьми часов. Расстрел был завершен к часу дня.

В документах о преступлениях зондеркоманд встречаются упоминания о том, что участие в массовых убийствах психически калечило палачей. В подкоманде Дрекселя подобных явлений не отмечено. Расправившись с очередной партией обреченных, эсэсовцы подходили к столу, уставленному бутылками с крепким алкоголем, выпивали, закусывали, курили. Румынские жандармы и местные полицаи тем временем сбрасывали в ямы тела расстрелянных, предварительно прокалывая им живот вилами. Тем не менее, многие раненые были похоронены заживо. Время от времени служащие зондеркоманды, еще два месяца назад – заурядные немецкие функционеры, устраивали садистские забавы. При эксгумации тел казненных в 1946 году были обнаружены отдельно закопанные груды отрубленных рук и ног. Палачи стреляли разрывными пулями, которые вырывали из человеческих тел куски мяса и разбрасывали их. Все это творилось при многочисленных свидетелях. Явно рассчитывая запугать население, в Дубоссарах при массовых расстрелах евреев и казнях советских активистов жандармы заставляли присутствовать жителей-христиан.

"Вскоре после массового расстрела [12 сентября], – читаем в обвинительном за-ключении западногерманского суда по уголовному делу Макса Дрекселя и Вальтера Керера, – на том же поле в четырех дополнительно вырытых ямах были расстреляны минимум 1000 еврейских мужчин, женщин и детей, которых накануне члены команды и добровольцы доставили в город пешком и которые происходили из расположенных севернее Дубоссар городов Окна и Котовск. Вечером дня прибытия они были заперты в казарме близ бывшей табачной фабрики. Рано утром, после сдачи ценных вещей и верхней одежды, сначала мужчины должны были отправиться на место казни, позднее за ними последовали их жены и дети. Производился расстрел там же, где и первый массовый расстрел". 16-17 сентября таким же образом были убиты около 1500 мужчин, женщин и детей, при-гнанных под конвоем немецких колонистов из районов Молдавии. Всего в сентябре 1941 года в Дубоссарах было убито от 6 до 8 тысяч человек.

Выполнив свою страшную "работу", 28 сентября подкоманда Дрекселя покинула Дубоссары. Преступную деятельность эсэсовцев продолжили румынские власти. В Дубоссарах продолжались расстрелы все новых и новых партий евреев, доставляемых колоннами из соседних районов Молдавии и Украины: из Тирасполя, Кишинева, Котовска, Балты, Ананьева, Григориополя. В октябре сюда были отконвоированы и расстреляны около 500 евреев из Григориополя. Шеф уездной жандармерии П.Думитреску подтвердил свою репутацию руководителя всех зверств, совершенных в Дубоссарах в годы оккупации. Новый начальник дубоссарской полиции капитан Шербунеску зарекомендовал себя инициатором массовых арестов и пыток. Дубоссарское гетто было превращено в сборный лагерь. На 1 апреля 1942 года в нем содержались 228 евреев, а на 1 сентября 1943-го – 13 евреев из Буковины, видимо, доставленных недавно. До конца 1943 года в Дубоссары доставили и казнили там еще более 10 тысяч евреев из Молдавии, Украины (из Одессы) и даже из Чехословакии. Таким образом, общее число убитых превысило 18 тыс. чел.

На территории кирпичного завода в Дубоссарах румынская оккупационная администрация устроила лагерь для политических заключенных, в который бросали молдаван, украинцев и русских – председателей и депутатов сельских Советов, учителей, работников государственных учреждений и просто "подозрительных". Их содержали в нечеловеческих, антисанитарных условиях, морили голодом и избивали, принуждали к непосильному труду. В январе 1944-го, устроив в селах массовые облавы, жандармы довели число заключенных до 600. Среди них были не только мужчины, но и подростки, девушки, женщины с детьми – люди, к движению сопротивления явно непричастные. Однако фронт приближался, и румынские администраторы понимали, что за содеянное предстоит держать ответ. В феврале большинство заключенных было отпущено. В марте, когда в Дубоссары прибыла на мотоциклах зондеркоманда СС, румынский комендант вывел из лагеря колонну из 72 заключенных, отпустил их в ближайшей лесопосадке, а сам бежал в Румынию. 76 узников эсэсовцы расстреляли.

Последовало ли возмездие? В январе 1944 года правительство И.Антонеску за-претило эвакуироваться в Румынию даже лицам, связанным с румынской оккупационной администрацией, по существу, передав их в руки НКВД. После освобождения Дубоссар примар города Деменчук, шеф местной полиции Дубоссар И.М.Велов, примар села Коржево Х.А.Студзинский и некоторые другие пособники зондеркоманды были арестованы и преданы суду. Примар и двое полицейских были приговорены к расстрелу, а остальные – к длительным срокам тюремного заключения.

Шеф оперативной группы "D" Отто Олендорф после капитуляции Германии был арестован, выступил свидетелем на Нюрнбергском процессе и признал, что возглавляемая им айнзацгруппа "D" уничтожила на оккупированной территории СССР 90 тысяч человек. В 1948 году Олендорф сам предстал перед американским трибуналом, был приговорен к повешению и казнен. Зато главных организаторов и исполнителей геноцида в Дубоссарах – Макса Дрекселя и Вальтера Керера, западногерманская юстиция по существу оградила от наказания. Они были привлечены к суду только четверть века спустя, в начале 70-х годов. Наказание оказалось не только запоздалым, но и издевательски мягким. 15 ноября 1974 года Дрексель был приговорен к 5 годам тюремного заключения, а Керер – к 4 годам. Остальные эсэсовцы – их сообщники по убийствам в Дубоссарах и в других местах – так и не были разысканы. Вообще не удалось нам найти в литературе и интернет-публикациях каких-либо данных о судебном преследовании румынских жандармов, военных и администраторов, принявших столь деятельное участие в массовых убийствах в Дубоссарах.

Акция массового уничтожения, осуществленная эсэсовцами и румынской окку-пационной администрацией в Дубоссарах в сентябре 1941 года, представляет собой самый кровавый эпизод фашистского геноцида на территории Молдавии. Вместе с тем жертвы массовых убийств в Дубоссарах составляют почти десятую часть всех жертв оперативной группы "D". Эти преступления совершены подразделением СС при активном участии ру-мынской армии, оккупационной администрации, полиции. Дубоссарская трагедия не должна быть забыта.

— Игорь Шорников, преподаватель Приднестровского государственного университета им. Т. Шевченко.

Igori
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 6577
Зарегистрирован: 06 апр 2008, 20:13

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение Igori » 17 дек 2011, 15:56

Дуболом писал(а):Из воспоминаний И. Каплера "Пути смерти (Записки узника гетто).

Был взорван штаб немецкого командования, в нём погибло несколько десятков офицеров. Месть обрушилась на Одессу. Хватали на улице прохожих, надевали на шею петлю и вешали. Каким-то чудом в этот день пригнали в тюрьму новую группу евреев. Они рассказали о том, что творилось в городе. Весь город в виселицах.


Мой отец в тот день чудом увернулся и успел спрятаться в подъезде:предупредил какой-то человек,выбевжавший из-за угла.

Аватара пользователя
Дуболом
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 1376
Зарегистрирован: 27 апр 2009, 19:04

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение Дуболом » 18 дек 2011, 19:36

Isaac писал(а): Не знал об этом. Вот таким людям, истинным героям, памятники ставить надо и называть в их честь улицы, а не фашистским приспешникам гогам и антонескам.
К сожалению, чем больше времени проходит, тем труднее разобраться, кто был в те страшные годы праведником, а кто банальным бизнесменом. Надеюсь, что в Голливуде не ошиблись...

Обвинения во взяточничестве и помощи еврейскому населению было выдвинуто примарю Т. Поповичу, секретарю примарии К. Бучевскому, майору М. Илиеску, командиру 1-го жандармского батальона майору и руководителю гетто Н. Якубеску, офицерам Д. Гунгуляку, Ж. Поповичу (брату Т. Поповича), главе директората румынизации В. Павелеску, а так же нескольким адвокатам и священникам.
Из анонимных сообщений узнаём, что примар Т. Попович спекулировал "авторизациями", беря взятки в размере от 40 до 100 тысяч лей с семьи. Например за "авторизацию" для Генриха Гольдмана примар получил взятку в 50 тысяч лей и подарок- швейцарские часы "Doxa".

О.Суровцев "Депортация еврейского населения Западной Буковины 1941-1942 годов, как составляющая часть антиеврейской политики Румынии".

Аватара пользователя
rimty
Главный модератор
Главный модератор
Сообщения: 18379
Зарегистрирован: 21 дек 2008, 22:21

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение rimty » 18 дек 2011, 20:59

Дуболом писал(а):К сожалению, чем больше времени проходит, тем труднее разобраться, кто был в те страшные годы праведником, а кто банальным бизнесменом. Надеюсь, что в Голливуде не ошиблись...
Возможно, ещё живы спасённые им люди, они могут рассказать.
Есть, например, свидетельство сына одного из жителей Черновиц о том, как Т.Попович вместе с его отцом ходил по городу, демонстративно надев на одежду жёлтую звезду.

moldova_azp
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 1123
Зарегистрирован: 07 мар 2011, 16:06

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение moldova_azp » 19 дек 2011, 23:47

Я уже писал ранее, что и в Рыбнице тоже первых расстреливали местных немцев.

Аватара пользователя
steinchik
Почётный Гражданин
Почётный Гражданин
Сообщения: 11055
Зарегистрирован: 16 мар 2008, 04:53

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение steinchik » 20 дек 2011, 00:38

moldova_azp писал(а):Я уже писал ранее, что и в Рыбнице тоже первых расстреливали местных немцев.
Кто? Румыны? :shock:

Аватара пользователя
Дуболом
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 1376
Зарегистрирован: 27 апр 2009, 19:04

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение Дуболом » 20 дек 2011, 00:51

steinchik писал(а): Кто? Румыны? :shock:
Про Айнзатцгруппу D, мы конечно же ничего не слышали... :twisted:

Аватара пользователя
steinchik
Почётный Гражданин
Почётный Гражданин
Сообщения: 11055
Зарегистрирован: 16 мар 2008, 04:53

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение steinchik » 20 дек 2011, 02:15

Дуболом писал(а):
steinchik писал(а):
moldova_azp писал(а):Я уже писал ранее, что и в Рыбнице тоже первых расстреливали местных немцев.
Кто? Румыны? :shock:
Про Айнзатцгруппу D, мы конечно же ничего не слышали... :twisted:
Айнзатцгруппы полиции безопасности и СД (от нем. Einsatzgruppen) — оперативные (карательные) группы специального назначения СД, созданные и используемые в целях массовых казней гражданских лиц на захваченных Третьим рейхом территориях. Жертвами группы в первую очередь были: евреи, цыгане и др. так называемые «расово неполноценные», политическая интеллигенция, коммунисты, партизаны и «асоциальные элементы».

И ни слова о том, что они расстреливали местных немцев... И главное - зачем???

Аватара пользователя
Дуболом
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 1376
Зарегистрирован: 27 апр 2009, 19:04

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение Дуболом » 20 дек 2011, 02:58

А если местный немец- коммунист?
Свою деятельность в Дубоссарском районе эсэсовцы начали с казней советских активистов. Среди первых жертв оказались местные немцы. В последние дни августа или в начале сентября Дрексель с группой эсэсовцев выехал из Дубоссар в немецкую колонию Фриденсталь. Там каратели схватили и вывезли в город пятерых немцев-коммунистов: Энгеля, Мейера, Шмидта и Александера, а также "бургомистра" Фриденсталя Хотцкозека (возможно – Готтскозек). В Дубоссарах их подвергли допросам. Хотцкозека эсэсовцы расстреляли вместе с женой и двумя детьми, а Энгеля повесили на дереве близ места своего расквартирования – здания городской поликлиники. Были убиты также Мейер, Шмидт и Александер. Еще три немца, которых эсэсовцы сочли "бойцами сопротивления" – советскими партизанами, были расстреляны в селе Нойдорф.
Это кстати из поста Дмитрия Л., немного выше. Многие немецкие колонисты были репатриированы из Бессарабии в фатерлянд, перед началом войны- эта информация есть на форуме. Видимо оставшиеся рассматривались, как потенциальные предатели...

Аватара пользователя
steinchik
Почётный Гражданин
Почётный Гражданин
Сообщения: 11055
Зарегистрирован: 16 мар 2008, 04:53

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение steinchik » 20 дек 2011, 04:02

Дуболом писал(а):Многие немецкие колонисты были репатриированы из Бессарабии в фатерлянд, перед началом войны- эта информация есть на форуме. Видимо оставшиеся рассматривались, как потенциальные предатели...
Да, но ведь дубоссарские и рыбницкие немцы бессарабскими не являлись, и они, соответственно, не могли быть репатриированы в Германию перед войной. Так в чём же их тогда было подозревать?

Аватара пользователя
Дуболом
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 1376
Зарегистрирован: 27 апр 2009, 19:04

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение Дуболом » 20 дек 2011, 10:33

steinchik писал(а):Да, но ведь дубоссарские и рыбницкие немцы бессарабскими не являлись, и они, соответственно, не могли быть репатриированы в Германию перед войной. Так в чём же их тогда было подозревать?
Видимо, в сотрудничестве с советской властью.

Аватара пользователя
steinchik
Почётный Гражданин
Почётный Гражданин
Сообщения: 11055
Зарегистрирован: 16 мар 2008, 04:53

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение steinchik » 20 дек 2011, 16:27

Дуболом писал(а):
steinchik писал(а):Да, но ведь дубоссарские и рыбницкие немцы бессарабскими не являлись, и они, соответственно, не могли быть репатриированы в Германию перед войной. Так в чём же их тогда было подозревать?
Видимо, в сотрудничестве с советской властью.
Но тогда логичнее было бы в первую очередь подозревать представителей "неарийских" рас, и расстреливать именно их, а не своих соплеменников...

moldova_azp
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 1123
Зарегистрирован: 07 мар 2011, 16:06

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение moldova_azp » 20 дек 2011, 18:15

steinchik писал(а):
Дуболом писал(а):
steinchik писал(а):Да, но ведь дубоссарские и рыбницкие немцы бессарабскими не являлись, и они, соответственно, не могли быть репатриированы в Германию перед войной. Так в чём же их тогда было подозревать?
Видимо, в сотрудничестве с советской властью.
Но тогда логичнее было бы в первую очередь подозревать представителей "неарийских" рас, и расстреливать именно их, а не своих соплеменников...
По воспоминаниям родственников, которые попали в Рыбницкое гетто, в первые дни оккупации (дата неизвестна) жители собрались или согнали на встречу немецких войск. Их расстреляли за "предательство" (возможно, это были партийные работники или еще кто-либо), евреев тогда не тронули.
Не доверять было больше оснований, чем бессарабским немцам, т.к. они не год, а более 2 десятилетий уже были в Союзе.
Кстати, тот же Келлер был репатриирован с Кавказа в 30-х годах. Это к слову, что с СССР не репатриировались.
Уважаемый Штейнчик,
в этой же статье есть похожий случай, когда румын спас перед приходом советских войск 79 человек, в котором Вы усомнились (речь шла о том, что румынский молодой солдатик не сжег барак с узниками гетто, а выпустил их).
Сюдя по всему в рыбницком гетто были условия чуть "получше", чем в других.

Аватара пользователя
voling
Гражданин
Гражданин
Сообщения: 1714
Зарегистрирован: 02 май 2010, 13:39
Откуда: Кишинёв, Израиль

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение voling » 26 дек 2011, 20:29

Воспоминания о жизни в Бессарабии под румынами.

Как только наши отступили, в Бричанах тут же начался погром. Громили магазины, дома зажиточных горожан, избивали всех попадавшихся под руку евреев. В нашем доме погромщики нашли красный флаг и до полусмерти избили всех находившихся здесь мужчин. Маму, с двумя маленькими детьми на руках, и нашу престарелую бабушку сразу ограбили: забрали все ценности из дома, деньги, документы, хорошую одежду, посуду, швейную машинку.

От разгула погромщиков люди прятались, кто, где мог: за крепкими запорами, в укромных местечках, а то и у православных соседей. Мне потом очевидцы рассказали о чудовищной расправе учиненной в ночь с 7 на 8 июля над одним из врачей, скрывавшимся в больнице. Его поймали и забили до смерти… Еврейские ребята создали отряд самообороны и пытались сопротивляться, но вступившие в местечко румынские солдаты расстреляли их. Всем евреям сразу велели нашить на одежду желтые звезды — на левую руку и на грудь, и запретили выходить на улицу после часу дня. Даже еды купить и достать было негде.

А через один-два дня, после публичных расстрелов молодых мужчин, немцы ушли, и с нами остались только румыны. Всех евреев они собрали у синагоги и погнали в сторону Приднестровья. Ничего не дали взять с собой: ни одежды, ни денег. Многотысячную толпу евреев из Бричан и близлежащей округи погнали к Днестру и переправили на другой берег, но категорически запретили разместиться в селах. Смутно помню, как около трех суток нас продержали на какой-то площади. В грязи под проливным дождем… И при этом стреляли в любого, кто пытался отойти, чтобы набрать воды из колодца или справить нужду. На четвертые сутки нас стали разгонять, потому что поступил приказ: расселять евреев в разбитых снарядами домах и блиндажах, оставленных Красной Армией.

Только мы стали обживаться, как выяснилось, что эта часть Украины находится под управлением немцев, и военная комендатура Могилева-Подольского приказала: «Убрать этих евреев обратно!» Нас снова собрали и погнали на Днестр. Долгая и грязная дорога в никуда… Из последних сил сквозь дождь и слякоть. Упасть означало навсегда остаться в грязи с пулей в голове… По дороге на Сокиряны мы несколько дней провели в свинарнике. Все это время нас, конечно, никто и не думал кормить. Оттуда в страшный Косэуцкий лес, где часть колонны одной ночью заставили вырыть себе могилы и всех расстреляли… Яму засыпали, не обращая внимания на то, что в ней остались и живые, и раненые: люди рассказывали, что земля потом два дня стонала и шевелилась.

Когда нас привели во временный лагерь в Сокиряны, то поначалу разместили в пустовавших домах, оставшихся после высланных оттуда евреев, но потом перевели в чистое поле за местечком. И в этом транзитном лагере мы провели два месяца под открытым небом, палящим солнцем и дождем. Раз в неделю в каком-то одном месте у проволоки разрешалось покупать провизию у местного населения, но денег не было, поэтому чаще всего люди меняли что-то из оставшихся вещей на продукты. А в основном мы жили на сырой картошке и овощах, оставшихся после сбора урожая на огражденном колючей проволокой поле, по которому ходили босиком. Воды тоже не было, поэтому собирали и пили дождевую воду и росу. Так прошли август и сентябрь.

Первоначально румыны в этот лагерь собрали около 20 тысяч евреев, но дикая скученность, голод, грязь вызвали эпидемии брюшного тифа и дизентерии. Эти болезни и скотские условия содержания стали делать свое черное дело. Ежедневно в лагере умирало по 20-30 человек.А потом нас погнали в сторону Днестра, к местечку Атаки. И именно на том перегоне пропала без вести наша бабушка по отцовской линии Лаба Бакал. Как потом выяснили мои родители, румынские солдаты просто-напросто пристрелили ее, больную и немощную, на обочине дороги…

При выходе из Сокирян дорога идет в гору. Мама заметила, что я совсем выбился из сил, и хотела пристроить меня на одну из подвод, на которой ехали старики и больные. Но возчик-молдаванин категорически отказал нам, даже не хотел подпускать к подводе. Мы с мамой решили, что он просто бережет свою лошадь, но мама, чуть поотстав, заметила у него в повозке лопаты под соломой. И потом мы поняли, что возчик намеренно не взял нас, потому что всех ехавших на повозках вскоре расстреляли и присыпали землей. Спасибо этому безвестному возчику, спасшему наши жизни.

Помню, как на одном из привалов, чтобы не садиться на влажную после прошедшего дождя землю двое мужчин направились к стогу сена за соломой для подстилки. Румынские солдаты тут же без предупреждения открыли по ним огонь и очень радовались, когда попали в цель. Навсегда врезалась в мою детскую память и переправа через Днестр. На моих глазах несколько человек бросились в воду.

Вообще переправа через Днестр была просто страшная. Нам мама потом рассказывала, что на том мосту румыны столько людей расстреляли и сбросили в реку, что вода в Днестре стала красная от крови… Трупы плыли и плыли по ней.

Перед переправой через Днестр, где-то под Могилев-Подольским, румыны дотошно обыскивали всех, перетряхивая все вещи, ощупывая каждый сантиметр одежды: искали золото и драгоценности. А ведь для беженцев уберечь припасенное добро означало сохранить надежду выжить, спастись. Но мародеры не гнушались ничем: увидев во рту золотую коронку, тут же пристреливали человека. Уже много позже, спустя десятилетия, в одной из стенограмм заседания румынского руководства я вычитал слова маршала Антонеску о том, что солдаты просто обязаны изъять у евреев все золото, все ценности. «Это золото, — говорил маршал, — принадлежит не жидам, а всему румынскому народу, у которого они его украли. Мы обязаны вернуть золото народу, чего бы это нам ни стоило…» (Problema evreisca in stenogramele Consiliului de Ministri.Vol. II Bucuresti: ed. Hasefer 1996).

А вот какой случай произошел с нами после того, как мы уже миновали Могилев-Подольский. Мы с мамой, помню, уселись на подводу, запряженную волами, видимо возчик просто пожалел нас. В чистом поле нам повстречалась колонна немцев в черном обмундировании, как потом выяснилось, это были эсэсовцы. Поначалу они спросили дорогу, но потом один из немцев неожиданно схватил меня за ногу, сдернул с подводы и бросил собакам, что сопровождали колонну эсэсовцев. Сразу наступила мертвая тишина, и даже моя мама не издала ни единого звука… А у меня от охватившего ужаса крик словно застрял в горле. Но и натренированная на людях овчарка почему-то отскочила от меня… А ведь до этого мне пришлось лично видеть, как один офицер СС вытащил мальчишку из нашей колонны и кинул его псам: они быстро разорвали его на кусочки…

А мама нам рассказывала, что другого младенца взяли за ноги, и разбили голову о колеса подводы… Его мать сошла с ума. Картина была ужасающая. Шли и шли огромные колонны несчастных, голодных, босых евреев, изгнанных с новых территорий Великой Румынии, где окончательно решался «еврейский вопрос». Многих инвалидов, калек, одиноких, слабых пристреливали, травили собаками. А ели мы только то, что бросали по дороге крестьяне. В некоторых украинских селах нас жалели, бросали нам еду — кукурузу, картошку, очистки моркови и репы. Но в некоторых травили собаками, обзывали жидами…

Я потом проштудировал вышедший в Бухаресте второй том стенограмм заседаний Совета министров Румынии, касающихся еврейского вопроса, так что могу объяснить, чем вызваны бесцельные перегоны евреев из многочисленных молдавских местечек туда и обратно. Дело в том, что немцы только в конце августа 1941 года передали под юрисдикцию румын территорию между Днестром и Южным Бугом, так называемое губернаторство Транснистрия. Туда потом и стали переселять евреев из Молдавии, Буковины да и из самой Румынии. И где-то в сентябре или даже в октябре нас снова погнали за Днестр. Гнали от села к селу, подыскивая для ночевок пустовавшие конюшни или свинарники, потому что останавливаться в селах запрещалось категорически. Очень многие не выдержали дороги…Пригнали в город Бершадь, поселили в гетто, но через несколько дней угнали в гетто, которое находилось в село Устье, тогда вся винничина была покрыта целой сетью концлагерей и гетто. Первую зиму мы перезимовали в здании бывшей конюшни без отопления, поэтому началась эпидемия брюшного тифа, унесшая немало жизней. Хочу особо подчеркнуть, что мы выжили только благодаря тому, что нас поддержали местные крестьяне. Еще запомнился Коришков, в котором мы находились дольше всего. Помню большой магазин, на полу лежат больные тифом, через разбитую стену просматривается улица. Большущую колонну евреев куда-то угнали, а нас с мамой спрятал полицай. Почему он это сделал, так и не знаю.

Еврейская зона была обнесена колючей проволокой, и мы жили в свинарниках, без окон, без дверей. В таких невыносимых условиях очень многие заболевали: брюшной, а затем и сыпной тиф, дизентерия, скарлатина постоянно уносили жизни людей… Рядом с нами в гетто жили семьи из нашего местечка, и в каждой, буквально каждой семье умирали и умирали люди. Как удалось выжить тем, кто выжил? Ремесленники зарабатывали на хлеб и картошку, тайком выполняя заказы местного населения. Те, кто владел румынским, кормились посредничеством в торговле между жителями и солдатами — соль, спички, сахар можно было купить только у них. Нам же невероятно повезло в том, что у мамы оказалась «полезная» для румын специальность — швея, ведь в гетто устроили цех, в котором шили форму для румынской жандармерии. Помимо этого мама бралась за любую подработку, чтобы заработать на какую-то еду. Например, по ночам она в бараке шила и подшивала крестьянам из соседних деревень одежду.

Кроме того, мама участвовала в уборке табака, и вместе с ней на плантацию ходил и я. Летом охранял коноплю от кур, чтобы они не склевали ее, пас гусей, собирал колоски, лазил в лесу на деревья черной черешни… После долгих мытарств по различным дорогам и деревням мы на какое-то время остановились в селе Тарасовка. Относились к нам там неплохо: мама обшивала сельчан, помогала им по хозяйству. Помню, как пекли картошку. Не могли дождаться, пока она испечется, обгрызали ее полусырую и вновь клали в печку. Наверное, самое трудное для голодающего состоит в том, что ни о чем другом, кроме как о еде, он думать не может. Помню, как сидел у печки-буржуйки, прикладывал к ее раскаленным бокам картофельные очистки и ждал, пока они отстанут от печки, тогда можно будет проглотить их не разжевывая. А посуду мы вылизывали настолько чисто, что мыть ее было просто незачем. Кормили один раз в день похлебкой, но только взрослых, поэтому они всем делились с нами. Мой брат мне рассказывал, как они с ребятами бегали рядом с офицерской столовой, и румыны, бросая нам картофельные очистки, смеясь, смотрели, как мы их подбираем и с жадностью едим. А нам казалось это так вкусно — очистки с грязью… Ради забавы они нас били за едой, и даже стреляли, смеясь при этом: «Юдише швайне».

Из Тарасовки мы попали в гетто Затишье. На холме вблизи леса находились три больших каменных здания. Что в них располагалось до войны, точно не знаю, наверное, зернохранилище, потому что в подвале водились большие крысы. И я помню, как одного подростка заперли на ночь в клетке старого птичника, что прилегал к гетто. К утру от него остались только кости — все остальное обглодали огромные крысы…

Мама с братом ходили в село помогать сельчанам по хозяйству, и однажды произошел такой случай. По дороге назад они решили собрать в поле колоски, оставшиеся после сбора урожая, но за этим делом их застал румынский жандарм. Отобрал у них сумку с колосками и сказал: «Ну, вы-то не люди, поэтому не собираюсь вам помогать. А лучше убью вас одной пулей». Поставил их на колени рядом, голова к голове, просунул меж голов ствол винтовки и выстрелил. Оглушенные и слегка обожженные мама и брат упали в разные стороны, и пришли в себя лишь после того, как услышали ржание жандарма, невероятно довольного своей маленькой шуткой…

А однажды и я чуть было не отдал богу душу. В гетто заявился какой-то немецкий чин на тройке серых лошадей с причудливыми санями. Не знаю, что привело его в наше гетто, но уже само появление фашиста не предвещало ничего хорошего. Кто как мог, стремился скрыться с глаз и уйти подальше. Надумал спрятаться и я, еще совсем ребенок, да неудачно: угодил прямо под лошадей. Лошади всхрапывали, вставали на дыбы, не хотели топтать ребенка, а он смеялся и правил прямо на меня… От ужаса я застыл на месте, хорошо — мама налетела и успела меня оттолкнуть. Но после пережитого страха я стал так сильно заикаться, что слушать меня было под силу только очень терпеливым людям. Я потом почти восемь лет избавлялся от этого заикания, а учителя в школе даже позволяли мне отвечать письменно. Но этот кошмар меня часто преследует по ночам всю мою жизнь.

К концу 1943 года я стал совсем доходягой и весил всего около десяти килограммов. От голода живот раздулся и казался просто огромным. Понимая, что я погибаю, мама решилась на крайние меры. У нее во рту еще каким-то чудом сохранился золотой зуб, и она предложила его украинским женщинам, которых пригоняли работать в швейный цех гетто, в обмен на еду. Но одна из них, пожалев нас, предложила вынести меня из гетто в мешке из-под картошки и спрятать у себя дома. Так они и сделали, а зуб отдали охраннику. И эта благородная женщина, рискуя жизнью, прятала меня у себя в подполе вместе с козлятами, хотя укрывательство евреев беспощадно каралось смертной казнью. Она меня отпоила козьим молоком, откормила и фактически спасла. Звали ее Мария Герасименко. После войны мы не раз ездили друг к другу в гости, а потом в знак искренней признательности и благодарности я написал о ней в израильский музей Холокоста «Яд ва-Ше́м». Как известно, там, в честь людей, помогавшим евреям спастись во время войны, на аллее Праведников высаживают именные деревья. И среди деревьев посаженных в честь таких известных людей, как Рауль Валленберг, Оскар Шиндлер, король Дании Кристиан X, теперь растет и дерево, посаженное в честь простой, но благородной украинской женщины Марии Герасименко.

К марту 1944 года стало понятно, что дела у немцев и румын идут совсем плохо. Снова стали производиться массовые расстрелы, швейный цех перестал работать совсем, а женщины и дети просто лежали в бараках. И все же нам опять повезло — 19 марта наше гетто освободили части Красной Армии. Мама и брат потом рассказывали, что больше чем тогда, они в своей жизни никогда не радовались. Несколько недель мы прожили еще в доме Марии Герасименко, а потом отправились в обратный путь вместе с немногими выжившими бричанцами. Когда мы в мае вернулись домой в Бричаны, то наш домик оказался цел, хоть и стоял разграбленный и пустой. В нем мы и поселились. Но прежнего нагромождения домов, их привычной теснины, уже не было, вокруг в основном лежали одни руины, развалины и пустыри… Да и в немногие уцелевшие дома мало кто вернулся…

Спустя много лет после войны мне удалось получить официальную справку Государственного архива РФ, составленную на основании документов Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков в войне1941-1945 гг.В ней говорится: «…Кроме замученных и расстрелянных мирных граждан… было арестовано и насильственно угнано в концентрационные лагеря: 1. из местечка Бричаны — 8500 человек, … из села Гримэнкэуцы — 42 человека, всего — 9500 человек. Из числа угнанных в концлагеря после освобождения от немецко-румынских захватчиков вернулось обратно 1500 человек…», т.е. вернулся назад лишь каждый шестой живший здесь до войны еврей. Не подумайте только, что многие из них сменили свое место жительства или разъехались по другим городам и местечкам. Нет, тогда бричанцы еще оставались патриотами своего славного местечка и не изменяли ему без особых на то причин. Так что причина была одна и, без преувеличения, самая уважительная — гибель от рук оккупантов. А вообще, по разным оценкам, на всей территории Молдавии жертвами нацистского геноцида стали от 280 до 400 тысяч евреев.

Только в нашей семье погибли бабушка, дяди и тети с двоюродными братьями и сестрами. Принято считать, что в румынской зоне оккупации спаслось намного больше евреев, чем в немецкой. Это действительно так, хотя зверства румынских оккупантов тоже хорошо известны. К тому же отношение Румынии к «решению еврейского вопроса» сильно поменялось только после того, как на фронте пошли крупные неудачи. Но поначалу румынские фашисты лютовали не меньше немецких. Достаточно, наверное, вспомнить истребление одиннадцати с половиной тысяч евреев кишиневского гетто, массовые расстрелы в Дубоссарах, Косэуцком лесу под Сороками и многие-многие другие злодеяния… Когда же немецкие войска стали терпеть тяжелые поражения, Ион Антонеску заговорил совсем иначе: «Румынская нация не должна запятнать себя убийствами беззащитных людей». Румынское правительство даже решилось пойти на кое-какие уступки в еврейском вопросе: разрешить в небольших размерах материальную помощь со стороны американского объединенного еврейского комитета «Джойнт», «Еврейского центра Румынии» и других организаций.

Но ведь мы помним и более ранние заявления Антонеску: «Каждый еврей должен быть расстрелян! Это наш патриотический долг, и я прошу вас быть беспощадными к евреям!» Если не ошибаюсь, это было сказано на заседании правительства в июле 1941 года. Бытует мнение, что политика Румынии в еврейском вопросе была, чуть ли не навязана фашистской Германией, и именно под ее нажимом румыны стали поголовно истреблять евреев. Но ведь точно такой же нажим оказывался и на правителей Болгарии и Финляндии, на короля оккупированной немцами Дании, и, тем не менее, евреи в этих странах не подвергались геноциду. Даже Муссолини, несмотря на требования Гитлера, не решился на массовое уничтожение евреев Италии. А вот Румыния пошла по другому пути: антисемитизм при Антонеску стал официальной государственной политикой.

И только после разгрома под Сталинградом румынское правительство несколько смягчило политику в отношении евреев, сменив курс с непосредственного истребления людей на создание условий для их вымирания от голода, холода и болезней. Правда, позже я слышал, будто в некоторых гетто евреи даже получали посылки из Румынии. И якобы румынское руководство отказалось отправить всех своих евреев в Освенцим, и тем самым спасло нас. Не знаю, может быть, так оно и было на самом деле, но и этот «мягкий» курс оставался крайне беспощадным по отношению к нашему народу.

Например, недавно я прочитал такой эпизод. Изгнанных из Кишинева евреев разместили в свинарниках в селах Доманевка и Богдановка, но когда фронт стал приближаться, румыны решили умыть руки. Сняли свои жандармские посты и оставили евреев под присмотром украинских полицаев, а те расстреляли всех до единого… В живых чудом остались всего два человека, которые были в бригаде могильщиков. Можно привести и немало других доказательств кровавых преступлений румын в отношении евреев, но до сих пор ни одно румынское правительство не покаялось перед еврейским народом, как это сделали руководители Германии.

http://www.glas-ru.info/%D0%B2%D0%BE%D1 ... E%D0%B4-5/

Аватара пользователя
rimty
Главный модератор
Главный модератор
Сообщения: 18379
Зарегистрирован: 21 дек 2008, 22:21

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение rimty » 30 дек 2011, 23:37

11 сентября, 1941
German soldiers confront a Jewish woman in a Bessarabian transit camp.

http://www.freerepublic.com
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.

Аватара пользователя
Рональд
Местный
Местный
Сообщения: 513
Зарегистрирован: 08 авг 2009, 23:00
Откуда: Одесса

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение Рональд » 20 янв 2012, 00:13

Ну тогда скидываю - автор Михаил Норенберг.
Вы знаете, что вторую половину дома, где мы жили до войны, занимали украинцы, которым уходить из города не было необходимости. Когда я подошёл поближе к нашему дому, я увидел на дверях нашей половины крест. Я спросил у соседки по дому, что означает крест на дверях? На что она ответила, что крест прибили они, дабы сберечь всё, что было в доме, и чтобы немцы не разграбили. Она также сказала, что моя мама не возвращалась, но в городе осталась моя тётя, то есть сестра моей мамы. Я подумал, или моя семья погибла, или им удалось удрать подальше от немцев. И мне больше ничего не оставалось делать, как пойти к моей тёте. Они жили в другой стороне города. Когда мы встретились, мы все очень плакали, но никто не знал, что нас ждет впереди. У моей тёти была большая семья: муж и четверо детей в то время. Муж ее был психически больным человеком, в связи с чем его не призвали на фронт.

Я прожил у моей тёти где-то неделю. Кругом стали появляться объявления, где было сказано, что с такого-то числа будет создано гетто. Что означало гетто в наших условиях, я постараюсь объяснить. Оно размещалось на четырёх улицах на той стороне города, где мы жили до войны. Туда входили три Сенянские улицы и Кузнечная улица. Моя тётя со своей большой семьёй и я вынуждены были перебраться в наш дом. Соседи по дому нам не препятствовали. Выходить за пределы гетто евреи не имели права. Люди нееврейской национальности, которые не жили на территории гетто, не имели права появляться на этих четырёх улицах. Украинцы и русские, которые жили на этой территории, жили свободной жизнью. Они могли передвигаться в любом направлении города. Между тем, евреи получили какое-то облегчение в том, что немцы передали гетто в ведомство румын, которые распоряжались там по своему усмотрению. А румыны, как известно, не были столь жестокими, как немцы. И это хоть на некоторое время нас евреев спасло в какой-то степени.

В гетто были разные слои еврейского общества, в том числе много людей из Бессарабии, которые не успели уйти от немцев. И вот румыны распорядились, чтобы евреи создали еврейскую общину во главе со старостой и его помощниками, а так же полицаи из еврейского, населения, которые должны были следить за порядком в гетто. Община провела перепись еврейского населения, заведя на каждого еврея досье. Поскольку я был маленького роста, мне поверили, что я с 1930 года, в то время как в действительности я с 1927 года, то есть я записал себя на три года младше, ожидая маломальского снисхождения к себе. В гетто был объявлен комендантский час, и его надо было соблюдать. В восемь часов вечера все должны были находиться у себя дома.

В гетто были антисанитарные условия. Жили по десять человек на площади в двадцать квадратных метров. И естественно, через несколько месяцев после создания гетто началась эпидемия тифа. Всех женщин заставили постричься наголо.

У всех людей заканчивались запасы продуктов, и дети моего возраста и старше старались выходить за пределы гетто, чтобы раздобыть хоть какие-то продукты. И если румыны обнаруживали кого-то не на своей территории, они избивали. Но, несмотря на это, каждый подросток старался где-то выменять какие-то вещи на хоть какую-нибудь пищу. Наступала зима, было холодно, топить было нечем. Поэтому подростки в пустых домах выбивали окна, двери, срывали полы и приносили домой хоть какое-то топливо. Так мы жили до февраля 1942 года.

Немецкое и румынское командования решили выслать всех евреев в лагеря. Для этого начали вызывать евреев в общину, и была установлена очерёдность отправки нас на территорию Винницкой области, село Ободивка. Стояла страшно суровая зима. И в эту пору начали отправлять туда евреев по двести-триста человек в партии. Таким образом, дошла очередь и до нашей семьи. И в один из февральских дней мы взяли с собой, что могли, и явились в общину. Там уже стояло несколько саней с лошадьми. Румыны приказали все вещи бросить на сани, а нас погнали пешком в сторону места назначения. И так мы шли, несмотря на двадцати пяти градусный мороз и глубокий снег. Люди шли и падали, поднимались и шли дальше. Кто не мог подняться, того же еще и били. Это делали румыны, которые сопровождали нас, и которых считали не столь жестокими, как немцев.

Наступила ночь и вместе с ней первая остановка для привала. Нам приказали спуститься в подвальное помещение. Нам сказали, что мы должны там ночевать. Мы спустились туда. Фактически там могло вместиться не более пятидесяти человек, а нас было около трёхсот. Тем не менее, кто что имел – поели. Ложились спать чуть ли не друг на друга. Была духота, воздуха не хватало. Кто не мог выдержать, выходил. Дети плакали, старики стонали, но никто не мог нам помочь. И таким образом мы переночевали в этом аду. Это происходило в селе Лесничёвка. Утром мы вышли из этого подвала и нас повели дальше. Было очень холодно, мороз не уменьшался. Начиналась вьюга. Прошли через село Стратиевка. После этого села прошли ещё километров восемь и вошли в местечко Волегополь. В этом местечке жило очень много евреев и их тогда еще не трогали. Мы остановились на площади, и нам показали здание, куда мы должны были войти, чтобы переночевать.

Поскольку я практически не был привязан к семье, тете моей было не до меня, ни у кого ничего не спросив, я вбежал первым, чтобы занять какое-то место получше, чтобы переночевать поудобнее. Но как я первым вбежал туда, так я первым и выбежал. Я увидел там что-то ужасное, что не подлежит никакому описанию. Там лежали трупы, уложенные штабелями, как у нас когда-то складывали дрова. Я страшно испугался и рассказал своей тёте, что я видел. И после меня многие люди зашли внутрь помещения и вскоре вышли. Ведь это естественно, что живые не могли спать в помещении, где находились трупы людей. Конвоир сказал, что в этом местечке живут евреи, и чтоб мы попросились к ним на ночлег. Так мы и сделали, подошли, к одному из еврейских домов, постучали.

Они нас впустили, да ещё и накормили. После увиденных мною мертвецов, я долго не мог прийти в себя. Мною овладели разные мысли: я представлял себе, что нас убивают, не могут схоронить и нас ждёт такой же конец, который постиг увиденных мною мертвецов. Я сказал своей тёте: “Вы поступайте, как сочтёте нужным, но я дальше с вами не пойду, я вернусь в наш город”. У моей тети был сын, который был на два года моложе меня. Ему было тогда двенадцать лет. Он слышал мой разговор с тётей и отозвался: “Миша, если ты не возражаешь, я пойду с тобой”. Так мы и поступили. Мы переночевали, а утром, стараясь, чтобы нас не заметили, ушли, взяв с собой в запас по куску хлеба. Когда мы вышли, чтоб не заблудиться, мы спросили у местных жителей дорогу на Балту. Нам показали, как лучше идти, и мы отправились.

Идти было очень трудно, пурга не прекращалась ни на минуту, и мы почти не видели друг друга, хотя шли рядом. Но где-то через четыре-пять часов мы пришли в село Стратиевка, которое мы проходили, когда шли в назначенное место, то есть в лагерь.

Как только мы вошли в село, к нам подошли двое полицейских, украинцы по национальности и спросили, откуда мы идём, куда и зачем. Я тут же, на ходу, сочинил такую версию, что мы шли этапом в лагерь, но попали туда случайно, так как наши родители остались в Балте, и в связи с этим комендант этапа отпустил нас. Тогда полицейские сказали, что проверят и если мы их обманули, нас повесят. Но мы не переставали утверждать, что мы говорим правду. Вместе с тем, они завели нас в сарай, где было окно.

Так как было ещё дневное время, то было светло. На полу лежала солома, где мы присели, поскольку были очень уставшими. Когда мы сидели и размышляли, что нам делать дальше, я увидел, что в окно заглядывают люди. Оказалось, в селе разошлись слухи, что поймали каких-то жиденят и их должны повесить. Внезапно открылась дверь, и к нам впустили какого-то сумасшедшего парня, который делал всё, чтобы нас испугать, но, к счастью, он не бил нас. Через некоторое время вошел полицай и забрал этого сумасшедшего.

Мы просидели ещё некоторое время, и к нам вошли те же двое полицаев, которые задержали нас, и сказали, что всё проверено, и что мы сказали правду, а поэтому нас освобождают. “Уходите отсюда”,- сказали они. И мы вновь пошли в сторону нашего города. Вскоре наступила ночь, и мы боялись заблудиться. Мы стучали в окна всех домов, но нас никто не хотел впустить. И только в последнем домике отозвалась одна старушке и спросила, что мы хотим. Мы заплакали и попросились переночевать, сказали, что не знаем, куда идти. У меня был какой-то рюкзачок, в котором находилась нижняя женская рубаха; не знаю, каким образом она туда попала. Я предложил эту рубаху старушке в знак благодарности за то, что она предоставила нам ночлег. В этом домике было очень тепло. Несмотря на это она уложила нас на вытопленную русскую печь. Старушка дала нам по одной горячей картошке и по кусочку кукурузного хлеба. Эта еда показалась нам такой вкусной, что большего счастья нам в то время и не надо было. Таким образом, мы проспали ночь.

На дворе было ещё темно, когда бабушка нас разбудила и сказала, что она боится, ведь нас могут обнаружить, а потому нам надо немедленно уходить. Эта старушка слышала, что полицаи поймали каких-то двух жиденят, и что их должны повесить. Конечно, она догадывалась, что жиденятами были мы, я и мой кузен. Нам очень не хотелось покинуть это тёплое, уютное место, которого нам будет не хватать. Но, к великому сожалению, от нас ничего не зависело. Надо было уходить без ведома, что нас ждёт впереди, и в какие руки мы можем попасть.

Мы сказали: “Бабушка, спасибо вам за всё, что вы для нас сделали”. На что она ответила: “С Богом”. И мы отправились в сторону Балты, но прежде, чем попасть в наш город, нам надо было пройти через село Лесничевка, где мы ночевали в незабываемом подвале, о котором я писал раньше. Идти прямо и свободно мы не имели права позволить себе, так как мы могли попасть в руки немцев, полицаев или в лучшем случае румын. Мы хорошо понимали, что если нас кто-то схватит, нам наступит конец. Однако другого выхода у нас не было, надо было как-то пройти это село незамеченными, на что ушло продолжительное время. Нам было очень холодно. Я был обут в калошики, обмотанные тряпками, и не лучше был обут мой кузен. Мы очень хотели есть, но мы шли, шли и шли. Всё время надо было оглядываться по сторонам. Если мы кого-то замечали, мы уходили в сторону с дороги. У нас было огромное желание встретить кого-то из местных жителей, чтобы попросить что-то поесть, но страх быть пойманным побеждал.

Село Лесничёвка соответствовало своему названию. Там было очень много лесов, что помогало нам. Мы продолжали наш путь всё время между лесом и дорогой. И так в дороге у нас прошёл весь день. Всё же мы добрались до нашего города. Но и тут нас не покидала боязнь быть схваченным. Дорогу в гетто мы знали очень хорошо, и без всяких приключений мы добрались туда, где нам стало легче на душе, хотя куда нам пойти мы не знали. У нас с кузеном произошли некоторые разногласия по поводу, куда нам пойти, я предла¬гал одно место, он другое. Тогда я предложил пойти к нашим общим близким людям. Я был уверен, если их ещё не успели выслать, они нас приютят. Мы знали, где они живут в гетто, и отправились к ним. На наше счастье, они оказались на месте, их очередность на отправку в лагерь была назначена на следующий день. Семья их была большая. Кстати, там была девочка, которая в будущем стала моей женой. У них был подросток, чуть моложе меня и моего кузена. Этот подросток был внуком стариков, к которым мы пришли. До войны этот мальчик жил в городе Одесса и приехал к бабушке и дедушке на каникулы. Когда качалась война, он не успел вернуться к своим родителям и остался у своих родственников. После войны стало известно, что его мать погибла во время бомбёжки в Одессе.

Эта семья нас хорошо знала, и они нас приняли очень тепло. Мы им рассказали о наших приключениях и советовали избежать отправки, поскольку люди идут на верную смерть. Надо стараться оставаться до последнего еврея, и когда уже не будет другого выхода, надо будет отправляться. Но они нас не послушали, ответили, что они боятся это сделать, так как стоят в списках на отправку. Этот день наступил очень быстро, хотя ничего хорошего он не предвещал. Итак, утром они все ушли в общину. Мы тоже вышли из их дома, но куда нам дальше двигаться, мы не знали. И мы решили пойти в наш собственный дом, где мы жили до войны, и откуда нас отправили в лагерь. Когда мы подошли к нашему дому, мы увидели, что наша часть дома забита досками. Вышла наша соседка и когда она нас увидела, то ужаснулась, как мы могли вернуться. Мы ей рассказали почти ту же выдуманную историю, которую мы рассказали полицаям в дороге о том, что нас отпустили, так как мы были без родителей.

Она нас завела в свой дом и предложила раздеться и сесть за стол. Она сказала, что покормит нас горячем супчиком. Мы с большущим удовольствием сели за стол и ели, что она нам подавала. Дорогой читатель, вспомни, что у нашей соседки был муж, который в своё время ушёл на фронт вместе с моим отцом. Мы проводили своего отца навсегда и больше никогда его не видели. А наш сосед, очевидно, сбежал с фронта и чувствовал себя полноправным хозяином на оккупированной немцами земле. Как видно, наши соседи считали, что вся наша семья уже погибла, а я остался один, и наступило время избавиться от меня. И в то время, когда соседка готовила нам еду и тянула время, её муж ушёл в жандармерию и вернулся с двумя жандармами. Они вошли и начали кричать: “Так это вы сбежали из лагеря!” Они избили нас, а затем повели в жандармерию. Отдел жандармерии находился недалеко от еврейской общины. Завели нас в одну комнату и велели сидеть. Долго никто не появлялся и никто нас ни о чём не спрашивал. Комната находилась на первом этаже, и там было одно окно, которое выходило во двор. Я подошёл к окну и попробовал его открыть. Оно очень легко открылось, и мы вдвоём сбежали. Сбежать-то мы сбежали, но в какую сторону и куда бежать мы не знали. Во-первых, мы боялись попасть на глаза наших украинских соседей, которые “помогли” нам попасть в жандармерию.

Аватара пользователя
Рональд
Местный
Местный
Сообщения: 513
Зарегистрирован: 08 авг 2009, 23:00
Откуда: Одесса

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение Рональд » 20 янв 2012, 00:18

Уже был поздний вечер, и во всех еврейских домах, где ещё находились люди, боялись каждого стука и никому не открывали дверь. Дома, которые оставалась после ухода евреев в лагерь, были заняты украинскими семьями, или были забиты досками, что означало, что никому не позволено входить туда. По этому поводу был специальный приказ румынских властей, и все знали об этом. И в результате нам не было куда податься.

Я сказал своему кузену, что знаю одного еврейского парня, который живёт со своей -бабушкой на окраине гетто. Мы понимали, что это был последний шанс испытать судьбу. Когда мы туда пришли было уже совсем поздно, стоял трескучий мороз, где-то -25 ºС. Мы постучали в дверь. Долго никто не отзывался. Мы продолжали стучать до тех пор, пока бабушка моего знакомого парня не выдержала и крикнула: “Вон отсюда, вы бандиты, и я вас в дом ни в коем случае не впущу”, Мы ещё долго стояли в раздумье, но по любому нам не было куда идти. Впереди их дома стояла терраса, с одной стороны открыта, но, хотя бы, с трех сторон она была кое-как прикрыта. И мы решили переночевать там. Там стояли санки, и мы по очереди ложились на них, пытаясь уснуть. Мы знали, что при таком морозе уснуть- означало уснуть навечно. Поэтому мы договорились, что один будет спать, а другой будет сторожить. Мы: нашли кое-какие тряпки на террасе и укрывались ими, но это очень мало помогало; мороз был настолько крепким, что он проникал в каждую клеточку нашего, ещё дё детского тела. И примерно каждые пятнадцать минут тот, кто не спал, должен был будить спящего, и мы менялись местами. Итак, мы дожили до рассвета.

Когда начало светать, мы ушли в надежде встретить кого-нибудь из знакомых, кто бы предоставил нам хоть какой-то уголок, чтобы мы могли провести следующую ночь не на морозе. В обратном случае, нас ждёт гибель. Это мы знали твёрдо. Случилось чудо. Когда мы шли по территории гетто, на одной из улиц гетто по названию Вторая Сенянская, мы заметили дряхлый домик, похожий на сарай. Единственная дверь оказалась открытой, и мы решили испытать судьбу, попробовать войти туда. Жильцов там не оказалось. Там было очень грязно, одно окошечко стояло без рамы, но оно было застеклённым. Там было холодно, но всяком случае, от ветра это была какая-то защита. Этот домик состоял из двух отделений. Они настолько были маленькими, что назвать их комнатами было бы неправильно. Между этими двумя отделениями стояла печь. Мы решили достать какие-то дрова, чтобы растопить печку. Так мы и поступили. Мы вышли на улицу, нашли какие-то щепки, где-то сломали забор, в доме нашли какие-то бумаги. Спички у нас были, и каким-то чудом мы растопили печь, и она нам дала тепло. Нам стало очень радостно на душе, что мы стали владельцами “большого дома”. Когда нам стало чуть тепло, мы вспомнили о еде. Мы были очень голодны, но у нас не было ни кусочка хлеба, все запасы были съедены. Пойти в общину мы боялись, так как не знали, как объяснить, каким образом мы оказались в городе. Ведь мы числились в списках высланных, и не знали, как там отреагируют ка наше появление.

Мы решили выйти за территорию гетто и просить милостыню у украинцев. Мы пошли по одной улице, постучали в первый попавшийся дом, к нам вышла женщина, спросила: “Что вы хотите?” Мы сказали, что мы просим милостыню, поскольку мы живём одни, без родителей, и мы погибаем от голода. Она нам отказала и прогнала. И таких людей было немало, а некоторые ещё и напускали на нас собак. И всё же мир не без добрых людей. Счастье привалило, и были семьи, которые выносили нам какую-то еду, в основном нам давали хлеб, картошку, свёклу, лук. Для нас это было дороже золота. С этими драгоценностями мы вернулись к себе, в найденный нами домик, ставший нашей собственностью. Мы растопили печь, спекли картошку, хлеб у нас был. Нет слов, чтобы передать, какой пир мы себе устроили. И к вечеру мы уже имели место, где мы могли спать. Пол был глиняный, но у нас были тряпки, которые нам давали люди, как милостыню и мы могли их постелить. Мы ещё подобрали по дороге ведро и кое-какую посуду, таким образом, стали чувствовать себя немного независимыми.

На следующий день после этой благополучной ночи, когда мы вышли на улицу нам сказали, что некоторые семьи вернулись из лагеря. И в числе этих людей были моя тётя с её семьёй, то есть мать моего кузена, с которым мы вместе прошли муки, о которых я уже поведал.

Наша встреча с ними прошла в объятиях, и мы долго плакали. Мы привели их в наш домик. Все были очень довольны, что у нас была крыша над головой. Моя тётя была счастлива, что мы, дети, смогли сохранить себя, да ещё приготовить жильё. Они нам рассказали о том, что после того как мы ушли из лагеря, они очень пожалели, что не послушали нашего совета уйти с нами, дело в том, что когда они прибыли в этот лагерь, то есть в конечный пункт места назначения, они увидели что-то ужасное. Это была степь, там стояли какие-то сооружения, предназначенные для свиней или коров, то есть там велось когда-то колхозное хозяйство. До их прибытия там уже было очень много людей, которые прибывали из разных городов. Почти рядом с этими сооружениями был овраг и каждое утро туда сбрасывали замерзших мёртвых людей, примерно двести-триста человек за ночь. Моя тётя поняла, что если они не сбегут оттуда, то это будет концом их жизни. И кому инстинкт подсказал, что надо побороться за свою жизнь и попытаться спастись, решил вернуться в гетто. Каждая возвратившаяся семья рассказывала свою историю, много приключений, которые стоили им жизни. Однако кому суждено было вернуться, прошли через все испытания. Моя тётя тоже рассказывала, как сложно было уйти из лагеря, какие трудности они испытали в пути. Но это уже другая история. Я же пишу в основном о себе или очевидцем чего я был.

Аватара пользователя
Рональд
Местный
Местный
Сообщения: 513
Зарегистрирован: 08 авг 2009, 23:00
Откуда: Одесса

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение Рональд » 20 янв 2012, 00:22

Сейчас я хочу вернуться к жизни в гетто. К этому времени, в основном в гетто властвовали румыны во главе с бандитом по фамилии Парапан. В их зверствах им очень хорошо помогали украинские сообщники в разных рангах. В большинстве случаях они были пьяными, и тогда их жестокости не было предела, поэтому все старались не попадать к ним на глаза. Однажды недалеко от нашего домика я встретил одного полицая. Он отозвал меня в сторону, показал какой-то лист бумаги и рассказал, что мой дядя, муж моей тёти, написал, что я был до войны комсомольцем, и меня надо за это наказать. Полицай спросил меня, как я могу находиться с таким человеком в одном доме, ведь он может в любой момент предать самых близких людей.

Полицай на моих глазах порвал письмо дяди и сказал, что никому об этом не скажет. Благодаря случаям, подобных этому, я научился отличать хороших людей от негодяев. Я убедился, что даже среди бандитов бывают хорошие люди. Таким оказался этот полицай. После этого случая у меня состоялся крупный разговор с тетей. Я умолял её, чтоб она позволила мне уйти из нашего общего домика. Я знал, что на территории гетто был создан детский дом. Там находились дети от трёх до восемнадцати лет. И по правилам, гетто я мог находиться в детском доме. Однако моя тётя и слушать не хотела, чтобы я покинул их семью. Да и я очень привык к их семье. Во мне продолжали бороться два чувства. Я понимал, что если бы я ушёл от них, мне было бы лучше. В детдоме давали покушать, да и ночлег был лучше моего. Я уже писал о том, что с моей кузиной Нюсей, которая была моей сверстницей, и моим кузеном Фимой, с которым я бежал с лагеря, связано очень много горьких воспоминаний. Я сейчас понимаю, что если бы даже моя тётя разрешила мне уйти, я бы не смог это сделать. У моей тёти было двое маленьких детей, а третий родился в гетто. Таким образом, нас уже было восемь человек. Итак, мы продолжали жить все вместе, включая душевнобольного дядю, который систематически всех избивал и над всеми нами издевался. Но мы продолжали жить, а время, как водится, шло. Был 1943 год. Люди не знали, что их ждёт впереди, к настоящей жизни мы все постепенно привыкли, если можно употребить это слово. Но я думаю, что в душе у каждого теплилась надежда и желание уничтожить фашизм.

Я вспоминаю один эпизод. В трёхэтажном здании бывшей третьей школы расположился немецкий госпиталь. Во дворе этой школы был вырыт небольшой овраг. Однажды я проходил мимо этого оврага и увидел много отрезанных рук и ног, которые были выброшены после операций раненных немцев. Несмотря на мой сентиментальный характер, я смог улыбнуться и радостно подумать, что немцы получают по заслугам, что это им отозвалось за меня и за мой народ, который безвинно страдает по вине фашистов. И долго ли они ещё будут издеваться над нами?

Недалеко от этого госпиталя находились ещё два здания, где разместились склады с медицинским оборудованием и различными медикаментами. Один раз община послала меня туда работать. Моя работа заключалась в том, что я должен был убирать двор, коридоры. Когда я убирал в коридоре, я непроизвольно заглянул в одну из комнат и увидел ящик. Любопытство одержало верх, и я заглянул в ящик. Там оказались витамины, я прочитал: “Витамин С”. Первый раз я украл одну пачку, попробовал, они оказались очень вкусными. На территории гетто была еврейская больница. Незадолго до моей работы в этом здании, у меня обнаружили тиф, и я больше недели пролежал в больнице. И естественно, у меня там появились знакомые. После того, как я изучил украденные мной витамины, я решил воровать их и относить в больницу своим знакомым. И я проделывал это неоднократно.

На этой работе я проработал недели две, когда произошёл со мной инцидент. На работе я часто встречался с одним пожилым немцем по имени Мэндэл. Он меня очень жалел, очень часто давал мне бисквиты, которые были предназначены для больных и раненных немцев. На первом этаже стояли бочки со спиртом. По-видимому, сами немцы, которые обслуживали эти склады, открыли одну из бочек и часто прикладывались к ней, конечно же, не имея на это никакого права. И в один, злополучный для меня, день приехала немецкая комиссия. Что им надо было проверять, я понятия не имел, я только видел, как немецкие офицеры вышли из машины. Всё остальное мне рассказал немец Мэндэл. Комиссия обнаружила, что одна из бочек со спиртом открыта. Они спросили у сопровождающих, кто открыл бочку. В это время я убирал на втором этаже. Мэндэл подозвал меня и сказал: “Макс, (так он меня называл) ты должен немедленно исчезнуть, потому что немцы сказали, что бочку открыл какой-то иуда, они имели в виду тебя. Ты не должен идти по лестнице. Ты должен спуститься через окно”. Так как я находился на втором этаже, сделать это оказалось не очень сложно. Держась за водосточную трубу, я соскользнул на землю и побежал, правда, крепко забив ногу, но всё же это лучше, чем попасть этим извергам в руки.

Больше я туда не появлялся и моего спасителя, пожилого немца я никогда больше не встречал. Ещё раз хочу подчеркнуть, что и среди таких зверей, как фашисты, были люди с соответствующим человеческим лицом и характером.

Вот так, переплетаясь с какими-то случайностями, шли дни, проходили месяца. Грех будет не вспомнить, какое незабываемое впечатление на меня произвёл приезд евреев из города Николаева. Они прибыли разутые и раздетые, и имели вид скелетов, покрытых человеческой кожей. Они рассказывали, что работали в городе Николаеве на строительстве моста, что работали очень долга, но не успели закончить строить, как их всех распустили. Я думаю, что это тоже было связано с плохим положением немцев на фронтах. Эти люди были похожи на живых мертвецов, и вскоре почти никто из них не остался в живых. Кое-чем им община помогла, но этого было недостаточно и, очевидно, поздно, чтоб они могли восстановить свои силы.

Хочется вспомнить ещё один эпизод. Как-то к концу 1943 года заканчивалась осень, впереди зима, прибыли посылки из Красного Креста для детей-сирот. Через годы я узнал, что эти посылки были в основном из Америки. В первую очередь вещи распределялись между детьми в детском доме, а некоторые вещи, которые оставались нераспределёнными, раздавались детям-сиротам, которые жили вне детдома. Был холодный день, и я, почти раздетый, простоял в очереди на улице с раннего утра, и только к концу дня я зашёл в помещение, где заседала комиссия по распределению детской одежды. Мне выделили рубашечку и трусики. И когда я вышел оттуда, я тут же выменял эти две вещи на пол буханки хлеба. Кусок я съел, а остальное принёс домой, потому что боялся прийти с пустыми руками и, чтобы избежать допроса, где я пробыл целый день, и очередного скандала.

По-любому, несмотря на все невзгоды, неприятности, ужасы, время ни в коем случае не останавливалось. Война уже забрала пять месяцев 1941 года, 1942 и 1943 годы. Наступил 1944- год. Он оказался одновременно и самым опасным, и самым счастливым годом. Чувствовалось, что на фронтах всё больше изменялось в худшую сторону для немцев и их союзников. Это ощущалось по их отношению к евреям, они становились ещё более жестокими, чем были в начале войны. Итальянцев к тому времени в нашем городе уже не было. В 1943 году я был очевидцем, как немцы окружили казармы, где находились итальянцы, и разоружили их. Потом, через годы я узнал, что Италия капитулировала. Местные власти, предвидя конец войны, начали к нам относиться более или менее по-человечески. Они уже, по-видимому, подумывали о том, что если они попадут в руки Советских войск, хоть кто-то обмолвится о них добрым словом.

Зима в 1944 году была намного мягче, чем в предыдущие годы войны, но и сил оставалось всё меньше и меньше. И я всё чаще задумывался: доживу ли я до светлого дня, когда нас освободят, и мы станем свободными, равноправными людьми. В городе появилось больше немцев, чем в предыдущие годы, а их зверству не было предела. Наверно, они уже предчувствовали, что их ждёт плохой конец. Работу в общине ещё можно было получить, но меньше к румынам, а больше к немцам, что было очень опасно. Вдруг, где-то в январе-феврале прошёл слух по гетто, что немцы хватают евреев мужского пола, без разницы в возрасте, и куда-то увозят. Все знали, что их отвозят не на курорт, а на верную смерть. В нашем городе до войны был хороший ухоженный садик. Там были похоронены воины Первой Мировой Войны. Немцы использовали этот садик для своих гнусных целей. Там была вырыта одна большая могила. Мужчины-евреи, которых немцы успели схватить, были расстреляны и зарыты там, там они приняли свою безвинную смерть. Когда после освобождения города, раскопали эту могилу, женщины находили там своих мужей, сыновей, отцов.

Аватара пользователя
Рональд
Местный
Местный
Сообщения: 513
Зарегистрирован: 08 авг 2009, 23:00
Откуда: Одесса

Re: Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Сообщение Рональд » 20 янв 2012, 00:24

Не успев уничтожить всех мужчин, им понадобилась рабочая сила. Несколько раз мужчин из гетто, в том числе и меня, посылали на работу при госпитале. Я видел и радовался, что количество их раненных растёт с каждым днём. Тогда я уже не сомневался, что немцам приходит крах. При всём моём желании, я не смогу описать своей радости. И вот где-то в феврале года люди из общины ходили из дома в дом и говорили, что от немцев поступил приказ, чтобы все жители рыли окопы около своих домов; кто не выполнит приказ, будет расстрелян.

Я хочу ещё описать один случай, возможно, из числа последних, что мне пришлось пережить. Был март 1944-года. Я уже писал, что у моей тёти в гетто родился ребёнок. И для того, чтобы ночью хоть что-то можно было видеть, тётя зажигала лампадку. В данном случае это была самодельная свеча, сделанная из половины картошки, куда наливали немного подсолнечного масла и вставляли фитиль из масла. Я уже писал, что в нашем маленьком домике было одно маленькое окошечко, которое давало очень мало света снаружи. Вдруг ночью страшный стук в дверь, по которому можно было догадаться, что стучали немецкие солдаты. У них были подкованы сапоги, которые издавали специфический немецкий звук. По этому стуку так же чувствовалось, что там не один человек.

Мы, все проснувшиеся от этого стука, боялись открыть дверь, но её надо было открыть, во что бы то ни стало, иначе они все равно бы не ушли, и было бы ещё хуже. Несмотря на то, что у нас было только трое маленьких детей, остальные трое повзрослее и двое взрослых людей, тётя обратилась ко мне: “Миша, Миша, ты слышишь, встань и открой дверь”. И мне ничего не оставалось делать, как пойти и открыть им дверь.

Дверь была заперта на крючок, я стал как-то боком и открыл её. Кто-то из немцев рванул дверь, и вошли четверо. Они были в чёрных плащах, в касках, на них были одеты большие металлические бляхи отличительные знаки. Я знал, что эти знаки означали принадлежность к немецкой комендатуре. Поскольку я один стоял перед ними, они спросили меня по-немецки: “Worum sheint das licht?”, что означает “почему горит свет?” До этого была объявлена светомаскировка, и они подумали, что наш свет это какой-то сигнал для Советских воинов. В этот момент один из них ударяет меня по голове; по-видимому, они уже остерегались большого шума и боялись стрелять. Шли слухи, что в городе действуют партизаны. Я, конечно, от удара свалился и когда очнулся, их уж не было. К этому моменту уже все проснулись и стали меня расспрашивать: “Кто был? Что они хотели?” Я сказал, что бы немедленно погасили огонёк.

Время шло, люди боялись выходить на улицу, сидели по домам и выжидали. По улицам ходили полицейские, в том числе и еврейские полицейские, которые знали всех, кто где живёт, и собирали людей для работы на вокзале.

Как я помню, это событие произошло 23 или 24 марта. Примерно сто человек, куда и я попал, отправили на вокзал работать. Мы шли пешком семь километров, что заняло несколько часов. Когда мы прибыли на вокзал, нам показали нашу работу, которая заключалась в разгрузке вагонов. В вагонах находились ящики с разным вооружением: минами, снарядами, гранатами. Надо было выносить ящики из вагонов и складывать в определённое место, которое находилось в метрах ста от вагонов. Была страшная грязь, и носить ящики было тяжело. В ящиках были с двух сторон ручки. Я работал в паре с моим товарищем по имени Хайтер Яков.

Мы вдвоём разгружали ящики с гранатами. На ста метрах, которые нам надо было пройти, стояли немцы и наблюдали за нашей работой. Среди немцев был один рыжий, и он всё время кричал: “Schneller, Schneller, Schneller…” и бил всех палкой. В меня он угодил один раз, но этого было достаточно, чтобы я выбился из сил. Кушать нам не давали, и я был очень истощён. Внезапно мы услышали гул самолётов. Немцы во многих местах сделали дымовую завесу. Оказалось, что это были Советские самолёты. Они не бомбили место, где мы находились, но цель их полёта нам была неизвестна, и немцы были в замешательстве. Я сказал своему другу, что время бежать, в другом случае мы погибнем, нам надо попытать счастье, спастись.

Мы убежали и шли по направлению к дому. Мы шли не по дороге, остерегаясь встретить немцев, а шли полем. Мы шли очень долго, но так как в марте световой день был уже довольно большим, мы подошли к городу ещё засветло. Когда мы подошли к городу, мы увидели что-то ужасное. Город был объят пламенем. Читатель уже знает, что город состоял из двух частей. Наша сторона, где размещалось гетто, была похожа на деревню. Вторая сторона города, где нам запрещалось появляться, походила на городскую местность, там были большие дома, промышленные предприятия и административные здания. Горела именно вторая сторона нашего города. Немцы создали спецотряды, цель которых была при отступлении ничего не оставлять людям для жизни. Но нам деваться некуда было, и мы пришли в гетто. Мы с другом распрощались, и каждый пошёл своей дорогой. Он пошёл к себе домой, к своим родителям, а я пришёл в наш домик.

Я рассказал, где мы были и что видели. Итак, в страхе мы переночевали, а на следую¬щий день, 25 марта, мы, находясь у себя в домике, боялись выйти на улицу. И, выглянув в наше маленькое окошко, мы ещё раз увидели жестокость фашистов. Четверо немцев с собакой вывели из одного дома, расположенного напротив нашего, женщину с ребёнком на руках. Она упала на колени и умоляла их не расстреливать ее и ребёнка. Стоя на коленях, она целовала сапоги одного из немцев. Несмотря на все мольбы, немец выстрелил в неё и ребёнка.

После увиденного, посовещавшись со своим кузеном, мы решили убежать с дока, поскольку немцы будут ходить по домам и уничтожать людей. И мы убежали. По дороге к нам присоединился кузен моей будущей жены, я уже писал о нем раннее. Но в какую сторону идти, собственно говоря, никто из нас не знал. Поскольку была слышна артиллерийская канонада, я сказал ребятам, что, по-видимому, наши войска на другой стороне города, и ребята согласились со мной, во что бы то ни стало, перейти или переплыть реку, которая разделяла наш город, и мы направились к реке.

Ответить

Вернуться в «Бессарабия во Второй Мировой Войне»