Воспоминания о старом Кишинёве
Модератор: rimty
Re: воспоминания о старом Кишинёве
Парочка уточнений - в 80-е, неформалы собирались, насколько я помню в кафе "Лира", в конце 80-х, начале 90-х металлисты тусовались у Главпочтамта, а затем уже у театра Чехова. Также культовыми местами были кафе "Венеция"" (Театральное, на Комсомольской), "Фулгушор", "Прикиндел". Был еще "культовый" нон-стоп "У Бытки" - уже в конце 90-х.
Re: воспоминания о старом Кишинёве
А в "ынгецате"тусовались и раньше!Для нас уже в 70-е это был центр "бродвея"(КАК МЫ НАЗЫВАЛИ "БРОДА")
Re: воспоминания о старом Кишинёве
кстати, вот что удивляет! ingetate до сих пор не переделали в гламурное заведение, место ведь обязывает)).
Re: воспоминания о старом Кишинёве
Кафе закрыто уже 2 года.
Re: воспоминания о старом Кишинёве
знаю что закрыто, я о другом! там ведь нет суши-бара))). и слава богу.....
Re: воспоминания о старом Кишинёве
Скорее всего не будет там кафе((( А жаль - еще 2 года назад я там чуть не каждый день кофей потреблял...
Re: воспоминания о старом Кишинёве
Популярный Игорь Северянин, "король поэтов", написал о Кишинёве в одном
из своих писем следующее:
"... 9 марта, в сумерки, мы уже ехали по Кишиневу в отэль!.. В этом уютном и
обворожительном городе с улицами-аллеями провели без трех дней два месяца,
дал я там три концерта"...
28.VI.1933 г.
(Журналист И.Марьяш в своём очерке (1987) о поэте выразил предположение, что он
останавливался в лондонской гостинице. )
из своих писем следующее:
"... 9 марта, в сумерки, мы уже ехали по Кишиневу в отэль!.. В этом уютном и
обворожительном городе с улицами-аллеями провели без трех дней два месяца,
дал я там три концерта"...
28.VI.1933 г.
(Журналист И.Марьяш в своём очерке (1987) о поэте выразил предположение, что он
останавливался в лондонской гостинице. )
Re: воспоминания о старом Кишинёве
Здесь можно прочесть о жизни в молдавском (бессарабском) селе
и в Кишинёве до войны, приходе Красной Армии, начале войны,
и дальнейшей судьбе автора воспоминаний - Н. П.Тимофте (Осуховской)
"...Голода 1932-33 года я не помню, потому что в наших краях его вроде и не было. Зато помню, что зима 1929 года была просто страшная. Было столько снега, что отцу приходилось просто пробивать тоннели. А когда снег растаял, то воды было по крону деревьев, и когда ударили заморозки, мы по этому льду катались на санках.
В нашем селе школа была четырехлетняя, а после нее поступали, кто куда мог. Но один из моих старших братьев - Петр, был очень способный к учебе. Когда он за один год успешно закончил сразу два класса, то директор нашей школы, кстати, он был русский, очень порядочный и добрый человек, увидел это, и стал уговаривать нашего отца, чтобы Петя мог учиться дальше. Но на какие средства?
И все же отец как-то нашел возможность, отвез его в Кишинев, и устроил учиться в лицей "Донича", который находился там, где сейчас консерватория. А уже на второй год учебы у моего брата появилась пара учеников, из числа нерадивых, но зато из богатых семей. Он занимался с ними, и тем самым зарабатывал себе немного денег на учебу. А потом брату даже доверили заведовать библиотекой лицея, и я помню, как он мне привозил детские книжки, чтобы я читала. А я очень любила читать, могла забиться с книжкой в какой-нибудь угол, и больше мне ничего и не нужно было. А потом за то, что Петр очень хорошо учился, то ему дали "бурсу" - именную стипендию. И только благодаря этому он в 1935 году вытащил из села и меня.
Устроили меня учиться во что-то похожее на нынешние профтехучилища. Там мы учились ковроткачеству, вышиванию, вязанию, в общем, разным подобным ремеслам. Осенью отец привозил нас в училище, оставлял мешок картошки, буряка, морковки, и до лета мы там учились.
Жили мы в общежитии училища, но полностью сами себя обслуживали. Даже готовили сами. Наша директриса принимала частные заказы, и я помню, какие красивые вещи мы делали. Фактически мы на нее работали, но зато и учились ремеслу.
... рядом с нами была мужская гимназия, и мы готовили разные номера художественной самодеятельности для совместного праздника...
Четыре года я отучилась в этом училище, закончила его. Но можно сказать, что городской жизни мы и не знали совсем, и даже Кишинева почти не видели. У нашего училища был свой закрытый двор, и в город с территории училища мы почти и не выходили, а летом сразу уезжали домой, помогать родителям. Строем нас выводили на прогулку, строем водили в церковь, на государственные праздники, а так мы и не ходили никуда, и мало с кем даже разговаривали.
Продолжить обучение можно было только в Бухаресте, поэтому я об этом даже и не мечтала. Но я поступила в школу бухгалтеров, которая находилась напротив нынешнего цветочного рынка на улице Гоголя. За обучение я ничего не платила, потому что это какой-то банк готовил для себя специалистов, а жила на квартире у старого друга отца. Год я там проучилась, и тут 28 июня 1940 года случилось освобождение.
Какой же это был для всех нас праздник... Это был период уборки, мы как раз работали в поле, и я до сих пор помню, как увидела, что над нами пролетел самолет. Когда люди узнали в чем дело, то от радости шапки в воздух кидали, настолько были счастливые... Сейчас я даже не могу толком объяснить, почему люди так обрадовались. Наверное, потому что больше меня что-то знали и понимали, но я то была обыкновенным подростком, причем не таким развитым как сейчас. Хотя вроде, как и учились, но все равно были неразвитыми совершенно. И даже радио, например, очень редко слушали.
.....
В 1948 году я училась на втором курсе республиканской партийной школы. И где-то в июле слушателей партийной школы позвали на лекцию о международном положении, которая должна была состояться на территории воинской части, на улице Болгарской.
А после лекции из нас сформировали тройки, и отправили по адресам людей, которых должны были депортировать. Вот тогда уже у меня возникло первое серьезное недоумение. Как сейчас помню, что нашей тройке поручили пойти по адресу на улице Киевской. Но там нам сказали, что этот человек живет в общежитии сельхозинститута в районе нынешнего стадиона "Динамо". Поехали туда, а нам говорят, что он живет на Комсомольской, 3. Приехали туда, заходим, и что же мы увидели? Как сейчас вижу эту картину: этот молодой парень спал, мы его разбудили, а в его черных кудряшках было конфетти, потому что он только вернулся с выпускного вечера... Но оказывается этот парень уже жил с семьей и поэтому встал вопрос: забирать его одного или со всей семьей. Я пошла в райсполком, там заседала комиссия. Они так переглянулись, и говорят: "Берите его одного"...
А утром после всего этого я возвращаюсь к себе домой, у меня тогда была небольшая комнатка на улице Ленина. Там у меня соседом был отличный сапожник, и он сдавал комнату одной супружеской пape. И что вы думаете? Когда я утром пришла, то оказалось, что их тоже этой ночью арестовали. А я же прекрасно знала, что они были простые портные, сама видела, как они много работают. Вот тогда я и задумалась, да что же это творится... Я потом, правда, слышала, что они вернулись, но вся эта история подействовала на меня очень удручающе.
А когда я уже работала в районе и во время хлебозаготовки мы ездили по домам и забирали у людей последнее зерно, фактически обрекая их на голод, то сомнений стало еще больше - что-то у нас в государстве все-таки не так...
...А потом мне предложили стать заместителем председателя Григориопольского райсполкома. Вызвали меня прямо в ЦК и три дня уговаривали, но я не соглашалась. И тогда меня вызвали на разговор прямо к Брежневу, он тогда был первым секретарем ЦК компартии Молдавии. "
( Отрывок из воспоминаний )
и в Кишинёве до войны, приходе Красной Армии, начале войны,
и дальнейшей судьбе автора воспоминаний - Н. П.Тимофте (Осуховской)
"...Голода 1932-33 года я не помню, потому что в наших краях его вроде и не было. Зато помню, что зима 1929 года была просто страшная. Было столько снега, что отцу приходилось просто пробивать тоннели. А когда снег растаял, то воды было по крону деревьев, и когда ударили заморозки, мы по этому льду катались на санках.
В нашем селе школа была четырехлетняя, а после нее поступали, кто куда мог. Но один из моих старших братьев - Петр, был очень способный к учебе. Когда он за один год успешно закончил сразу два класса, то директор нашей школы, кстати, он был русский, очень порядочный и добрый человек, увидел это, и стал уговаривать нашего отца, чтобы Петя мог учиться дальше. Но на какие средства?
И все же отец как-то нашел возможность, отвез его в Кишинев, и устроил учиться в лицей "Донича", который находился там, где сейчас консерватория. А уже на второй год учебы у моего брата появилась пара учеников, из числа нерадивых, но зато из богатых семей. Он занимался с ними, и тем самым зарабатывал себе немного денег на учебу. А потом брату даже доверили заведовать библиотекой лицея, и я помню, как он мне привозил детские книжки, чтобы я читала. А я очень любила читать, могла забиться с книжкой в какой-нибудь угол, и больше мне ничего и не нужно было. А потом за то, что Петр очень хорошо учился, то ему дали "бурсу" - именную стипендию. И только благодаря этому он в 1935 году вытащил из села и меня.
Устроили меня учиться во что-то похожее на нынешние профтехучилища. Там мы учились ковроткачеству, вышиванию, вязанию, в общем, разным подобным ремеслам. Осенью отец привозил нас в училище, оставлял мешок картошки, буряка, морковки, и до лета мы там учились.
Жили мы в общежитии училища, но полностью сами себя обслуживали. Даже готовили сами. Наша директриса принимала частные заказы, и я помню, какие красивые вещи мы делали. Фактически мы на нее работали, но зато и учились ремеслу.
... рядом с нами была мужская гимназия, и мы готовили разные номера художественной самодеятельности для совместного праздника...
Четыре года я отучилась в этом училище, закончила его. Но можно сказать, что городской жизни мы и не знали совсем, и даже Кишинева почти не видели. У нашего училища был свой закрытый двор, и в город с территории училища мы почти и не выходили, а летом сразу уезжали домой, помогать родителям. Строем нас выводили на прогулку, строем водили в церковь, на государственные праздники, а так мы и не ходили никуда, и мало с кем даже разговаривали.
Продолжить обучение можно было только в Бухаресте, поэтому я об этом даже и не мечтала. Но я поступила в школу бухгалтеров, которая находилась напротив нынешнего цветочного рынка на улице Гоголя. За обучение я ничего не платила, потому что это какой-то банк готовил для себя специалистов, а жила на квартире у старого друга отца. Год я там проучилась, и тут 28 июня 1940 года случилось освобождение.
Какой же это был для всех нас праздник... Это был период уборки, мы как раз работали в поле, и я до сих пор помню, как увидела, что над нами пролетел самолет. Когда люди узнали в чем дело, то от радости шапки в воздух кидали, настолько были счастливые... Сейчас я даже не могу толком объяснить, почему люди так обрадовались. Наверное, потому что больше меня что-то знали и понимали, но я то была обыкновенным подростком, причем не таким развитым как сейчас. Хотя вроде, как и учились, но все равно были неразвитыми совершенно. И даже радио, например, очень редко слушали.
.....
В 1948 году я училась на втором курсе республиканской партийной школы. И где-то в июле слушателей партийной школы позвали на лекцию о международном положении, которая должна была состояться на территории воинской части, на улице Болгарской.
А после лекции из нас сформировали тройки, и отправили по адресам людей, которых должны были депортировать. Вот тогда уже у меня возникло первое серьезное недоумение. Как сейчас помню, что нашей тройке поручили пойти по адресу на улице Киевской. Но там нам сказали, что этот человек живет в общежитии сельхозинститута в районе нынешнего стадиона "Динамо". Поехали туда, а нам говорят, что он живет на Комсомольской, 3. Приехали туда, заходим, и что же мы увидели? Как сейчас вижу эту картину: этот молодой парень спал, мы его разбудили, а в его черных кудряшках было конфетти, потому что он только вернулся с выпускного вечера... Но оказывается этот парень уже жил с семьей и поэтому встал вопрос: забирать его одного или со всей семьей. Я пошла в райсполком, там заседала комиссия. Они так переглянулись, и говорят: "Берите его одного"...
А утром после всего этого я возвращаюсь к себе домой, у меня тогда была небольшая комнатка на улице Ленина. Там у меня соседом был отличный сапожник, и он сдавал комнату одной супружеской пape. И что вы думаете? Когда я утром пришла, то оказалось, что их тоже этой ночью арестовали. А я же прекрасно знала, что они были простые портные, сама видела, как они много работают. Вот тогда я и задумалась, да что же это творится... Я потом, правда, слышала, что они вернулись, но вся эта история подействовала на меня очень удручающе.
А когда я уже работала в районе и во время хлебозаготовки мы ездили по домам и забирали у людей последнее зерно, фактически обрекая их на голод, то сомнений стало еще больше - что-то у нас в государстве все-таки не так...
...А потом мне предложили стать заместителем председателя Григориопольского райсполкома. Вызвали меня прямо в ЦК и три дня уговаривали, но я не соглашалась. И тогда меня вызвали на разговор прямо к Брежневу, он тогда был первым секретарем ЦК компартии Молдавии. "
( Отрывок из воспоминаний )
Re: Коротко обо всём.
В Кишиневе с 1831 года существует публичная библиотека
на 3 396 томов, по количеству книг она считается четвертою
в Новороссийском крае.
Есть также две типографии - гражданская и духовная, в последней
книги печатаются на славянском и на молдавском языках.
(из Военно-Статистического обозрения Бессарабской области,
1849. Составитель - Ген.Штаба подполковник Н.М.Дараган)
на 3 396 томов, по количеству книг она считается четвертою
в Новороссийском крае.
Есть также две типографии - гражданская и духовная, в последней
книги печатаются на славянском и на молдавском языках.
(из Военно-Статистического обозрения Бессарабской области,
1849. Составитель - Ген.Штаба подполковник Н.М.Дараган)
Re: воспоминания о старом Кишинёве
Из воспоминаний Дмитрия Альперова "НА АРЕНЕ СТАРОГО ЦИРКА".
Д.С. Альперов - потомственный клоун из русской цирковой династии
Альперовых. В составлении мемуаров были использованы записные книжки
его отца Сергея Альперова, которые он вел с 1898 по 1922 г.
В одной из глав речь идёт и о выступлениях в Кишинёве:
"22 декабря 1910 года мы выехали в Кишинев, где было отделение одесского цирка. Зима в этот год стояла лютая, и работать в деревянном, плохо отапливаемом здании при двадцатиградусном морозе было мукой. Программа давалась одесская, часто менялись гастролеры, но из-за холода публика не шла в цирк. О выступлениях на политические темы нечего было и думать. Как курьез можно отметить, что отцу дежурный пристав запретил исполнять на гармошке «Последний нонешний денечек», заявив, что песня эта революционная.
В местной газете вначале, пока цирк давал туда объявления, хвалили труппу, но как только объявления давать перестали, началась руготня. Привожу запись отца: «Бессарабец» из-за отнятого объявления начал пускать насчет цирка грязные стрелы, специально направленные в дирекционную сторону и лишь косвенным образом касаясь труппы вообще, не упоминая имён. Вещь в нашей цирковой жизни заурядная». Газета продолжала каждый день уделять внимание цирку. Клоуны в долгу не оставались, и началась перестрелка. Отец придумал такую репризу. Я выходил на арену с собачкой, а он начинал угощать собаку колбасой, давал ей ее, а собака не ела. Я заявлял, что моя собака есть колбасы не будет.
— Почему? Колбаса плохая?
— Нет, потому что она завернута в газету «Бессарабец».
По записи отца видно, что 16 января 1911 года полицмейстер прислал предупреждение, чтобы никто не говорил ни слова о «Бессарабце», грозил в случае неисполнения его требования закрыть цирк. На этом конфликт газеты с цирком окончился. В «Бессарабце» больше не появилось ни одной статьи о цирке.
... Итак, мы застряли без работы в Кишиневе. По вечерам играли с отцом в шашки, читали. Днем репетировали дома, а иногда, когда было потеплее, ходили в пустой цирк и там тренировались.
Как-то мы заметили, что на базаре в одном из пустых магазинов открылся маленький зверинец. В зверинце были: обезьяна, три попугая, белка, лиса, енот и курица с человеческим лицом. Тут же показывали карлика и двенадцатилетнего мальчика Витю, в котором весу было до тринадцати пудов. Содержателем этого зверинца оказался старый цирковой артист Рихтер. "
глава 14 нa сайте ruscircus.ru
Д.С. Альперов - потомственный клоун из русской цирковой династии
Альперовых. В составлении мемуаров были использованы записные книжки
его отца Сергея Альперова, которые он вел с 1898 по 1922 г.
В одной из глав речь идёт и о выступлениях в Кишинёве:
"22 декабря 1910 года мы выехали в Кишинев, где было отделение одесского цирка. Зима в этот год стояла лютая, и работать в деревянном, плохо отапливаемом здании при двадцатиградусном морозе было мукой. Программа давалась одесская, часто менялись гастролеры, но из-за холода публика не шла в цирк. О выступлениях на политические темы нечего было и думать. Как курьез можно отметить, что отцу дежурный пристав запретил исполнять на гармошке «Последний нонешний денечек», заявив, что песня эта революционная.
В местной газете вначале, пока цирк давал туда объявления, хвалили труппу, но как только объявления давать перестали, началась руготня. Привожу запись отца: «Бессарабец» из-за отнятого объявления начал пускать насчет цирка грязные стрелы, специально направленные в дирекционную сторону и лишь косвенным образом касаясь труппы вообще, не упоминая имён. Вещь в нашей цирковой жизни заурядная». Газета продолжала каждый день уделять внимание цирку. Клоуны в долгу не оставались, и началась перестрелка. Отец придумал такую репризу. Я выходил на арену с собачкой, а он начинал угощать собаку колбасой, давал ей ее, а собака не ела. Я заявлял, что моя собака есть колбасы не будет.
— Почему? Колбаса плохая?
— Нет, потому что она завернута в газету «Бессарабец».
По записи отца видно, что 16 января 1911 года полицмейстер прислал предупреждение, чтобы никто не говорил ни слова о «Бессарабце», грозил в случае неисполнения его требования закрыть цирк. На этом конфликт газеты с цирком окончился. В «Бессарабце» больше не появилось ни одной статьи о цирке.
... Итак, мы застряли без работы в Кишиневе. По вечерам играли с отцом в шашки, читали. Днем репетировали дома, а иногда, когда было потеплее, ходили в пустой цирк и там тренировались.
Как-то мы заметили, что на базаре в одном из пустых магазинов открылся маленький зверинец. В зверинце были: обезьяна, три попугая, белка, лиса, енот и курица с человеческим лицом. Тут же показывали карлика и двенадцатилетнего мальчика Витю, в котором весу было до тринадцати пудов. Содержателем этого зверинца оказался старый цирковой артист Рихтер. "
глава 14 нa сайте ruscircus.ru
Re: воспоминания о старом Кишинёве
С Кишиневом связаны и некоторые анекдотические случаи,rimty писал(а):Игорь Северянин, "король поэтов", написал о Кишинёве в одном из своих писем следующее:
"... В этом уютном и обворожительном городе с улицами-аллеями провели без трех дней два месяца, дал я там три концерта"... 28.VI.1933 г.
произошедшие с Северяниным. Они описаны Мих.Петровым в его
авторском проекте, посвященном жизни и творчеству поэта:
"Лидия Тимофеевна Рыкова - знакомая Игоря Северянина по Кишиневу. Они
познакомились в 1933 году и Рыкова влюбилась в поэта до помутнения
рассудка, лечилась в Костюженской клинике для нервных больных
у доктора Коцовского.
Из письма Северянина от 1.12 1934 :
"Летом приедет одна милая дама из Кишинева - та самая, у которой мы жили три
месяца и которая сходила с ума и тоже три месяца провела в сумасшедшем доме.
Ей 34 года, она тонкая и умная. Поет, рисует, декламирует. Внешностью - Брунгильда.
(В смысле массива!) Выше меня на голову, - великанша. И при этом, что
удивительно, сложена пропорционально. Редкой красоты - южного типа -
женщина. И редкой доброты".
Другая дама, влюбившаяся в поэта, была дочерью известного бессарабского
помещика, бывшей генеральшей и невестой адъютанта принца Николаи.
Hа гастролях в Кишиневе И.С. затеял роман с местной кафешантанной
певичкой Викторией Шей де Вандт, которую гордо называл
поэтессой ( большинство его пассий считалось талантливыми "поэтессами").
Он посвятил ей целый цикл стихотворений, в одном из которых неосмотрительно
назвал Викторию своей невестой - это при живой-то жене! Стихотворение было
опубликовано в местной газете, и уезжать пришлось со скандалом: по перрону
метались братья "невесты" в поисках незадачливого "жениха", который
укрылся за широкой спинкой вагонной скамьи."
Re: воспоминания о старом Кишинёве
--------------------------- САПОГИ ПРИСТАВА ХАДЖИКОЛИ ---------------------------
В 1907 году Владимир Леонидович Дуров приехал на гастроли в Кишинев.
Хозяин цирка Каламанди развесил по всему городу афиши, извещающие о необыкновенном аттракционе «Дуровская железная дорога», в котором участвует более ста животных!
Конечно, каждый вечер цирк набит битком. Кому не интересно посмотреть на умных четвероногих артистов, на знаменитую дуровскую железную дорогу?
Дуров узнал о том, что жандармы безуспешно ищут Котовского по всей Бессарабии, и на одном из вечерних представлений инсценировал нападение «анархистов» на паровозик. Пальба, крики, шум, гам. Из вагончиков выскакивают испуганные пассажиры: барсук — исправник, свинья — чиновник, куры — обывательницы. Когда пассажиры разбегались, Дуров доставал из багажного вагона грузы: горшок земли — крестьянам! Веревки — рабочим! Рваные штаны с вывороченными карманами — министру финансов.
Из последнего вагона Дуров доставал сапоги.
— Чьи это сапоги? — интересуется публика.
— Это, — отвечает Владимир Леонидович, — сапоги пристава второго участка Хаджиколи. Он их потерял, гоняясь за Котовским!
Представляете, что началось в цирке! Зрители кричат, свистят, хлопают в ладоши — очень им понравилось, как Дуров расправился с приставом.
А пристав второго участка Хаджиколи тоже был на этом представлении. Очень важный сидел вместе с женой в креслах первого ряда. Как услышал свою фамилию, стал красный, как помидор, вскочил с кресла и побежал к директору цирка Каламанди жаловаться на Дурова.
— Бога ради! — вскричал директор цирка. — Успокойтесь, ваше благородие! Да мы Дурова в двадцать четыре часа…
Тут директора прервал телефонный звонок.
— Алеу, — сказал директор Каламанди. — Я вас слушаю.
— Это хорошо, что слушаешь! Внимательно слушай! — неслось из телефонной трубки. — Котовский говорит! Если хоть волосок упадет с головы великого клоуна Дурова, я за себя не ручаюсь!
Директор цирка Каламанди и пристав второго участка Хаджиколи слишком хорошо знали Григория Ивановича Котовского, и Дуров еще два месяца веселил кишиневскую публику остроумными шутками. Каждый вечер из-за циркового занавеса на манеж, пыхтя, выезжал паровозик, зверюшки занимали свои места, и начиналось веселое цирковое представление.
из книги Е.Мельникова "Дрессированный паровозик" (c lib.rus.ec)
В 1907 году Владимир Леонидович Дуров приехал на гастроли в Кишинев.
Хозяин цирка Каламанди развесил по всему городу афиши, извещающие о необыкновенном аттракционе «Дуровская железная дорога», в котором участвует более ста животных!
Конечно, каждый вечер цирк набит битком. Кому не интересно посмотреть на умных четвероногих артистов, на знаменитую дуровскую железную дорогу?
Дуров узнал о том, что жандармы безуспешно ищут Котовского по всей Бессарабии, и на одном из вечерних представлений инсценировал нападение «анархистов» на паровозик. Пальба, крики, шум, гам. Из вагончиков выскакивают испуганные пассажиры: барсук — исправник, свинья — чиновник, куры — обывательницы. Когда пассажиры разбегались, Дуров доставал из багажного вагона грузы: горшок земли — крестьянам! Веревки — рабочим! Рваные штаны с вывороченными карманами — министру финансов.
Из последнего вагона Дуров доставал сапоги.
— Чьи это сапоги? — интересуется публика.
— Это, — отвечает Владимир Леонидович, — сапоги пристава второго участка Хаджиколи. Он их потерял, гоняясь за Котовским!
Представляете, что началось в цирке! Зрители кричат, свистят, хлопают в ладоши — очень им понравилось, как Дуров расправился с приставом.
А пристав второго участка Хаджиколи тоже был на этом представлении. Очень важный сидел вместе с женой в креслах первого ряда. Как услышал свою фамилию, стал красный, как помидор, вскочил с кресла и побежал к директору цирка Каламанди жаловаться на Дурова.
— Бога ради! — вскричал директор цирка. — Успокойтесь, ваше благородие! Да мы Дурова в двадцать четыре часа…
Тут директора прервал телефонный звонок.
— Алеу, — сказал директор Каламанди. — Я вас слушаю.
— Это хорошо, что слушаешь! Внимательно слушай! — неслось из телефонной трубки. — Котовский говорит! Если хоть волосок упадет с головы великого клоуна Дурова, я за себя не ручаюсь!
Директор цирка Каламанди и пристав второго участка Хаджиколи слишком хорошо знали Григория Ивановича Котовского, и Дуров еще два месяца веселил кишиневскую публику остроумными шутками. Каждый вечер из-за циркового занавеса на манеж, пыхтя, выезжал паровозик, зверюшки занимали свои места, и начиналось веселое цирковое представление.
из книги Е.Мельникова "Дрессированный паровозик" (c lib.rus.ec)
Re: воспоминания о старом Кишинёве
Очень красивая... легенда. Выдержана в классическом духе советской историографии.
Re: воспоминания о старом Кишинёве
Ну, возможно, звонок Котовского и его предупреждение автор придумал. .steinchik писал(а):Очень красивая... легенда. Выдержана в классическом духе советской историографии.
А так, вполне правдоподобная история.
Известно, что в своих выступлениях Дуровы с удовольствием обыгрывали злободневные события и не упускали возможности высмеять различные недостатки
тогдашнего общества.
Re: Коротко обо всём.
ИЗ ИСТОРИИ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ В БЕССАРАБИИ
Как ни старалось городское общественное управление - управа и дума - прекратить нищенство, устранить бродяжничество в главном губернском центре, ожидаемые результаты были более чем скромными. Выяснилось, что только запретительными мерами дела не исправишь. Так пришла, многим показавшаяся поначалу "дикой", идея помогать опустившимся людям, в частности открыть ночлежку.
Она была сооружена по современному проекту на средства города и действовала по специальному уставу, утвержденному министром внутренних дел 31 июля 1899 г. Известно, что по постановлению городской думы и заключению финансовой комиссии на постройку ночлежного приюта имени императора Александра II была ассигнована немалая по тем временам сумма - 6500 рублей.
Содержание ночлежного приюта обходилось городскому бюджету недешево - почти в тысячу рублей за год. Например, по смете 1908 года выделялось: на жалованье смотрителю приюта 360, служителю - 240 рублей. Кроме того, средства отпускались "на мойку матрацев, наволочек, починку и набивку их соломою", на топку девяти печей и двух плит, на освещение, приобретение лампадного масла, а также на разные хозяйственные расходы (наем рабочих в помощь служителю при ремонте помещений, покупку метел, приобретение ламп и сопутствующих им предметов и т.д.).
Использование средств, выделяемых на содержание ночлежки, контролировалось городской думой. Оперативное управление осуществляла городская управа. В зимнее время ночлежный приют был открыт для приема посетителей с четырех, а летом - с семи часов вечера. Двери приюта закрывались строго в десять вечера. Плата за ночлег, естественно, не взималась.
Нужно сказать, что в начале нынешнего столетия Кишинев являлся не только самым большим городом губернии, но и всего юга России (более 180 тыс. жителей). Притяжение его для всякого люда было довольно велико. По чудом сохранившимся данным за 1902 год, видно, что наиболее интенсивно ночлежный дом использовался в зимние и весенние месяцы - от 3,5 до 4,5 тысячи человек ежемесячно, а наименьшее число пользователей приходилось на лето и осень - от 600 до 1200 посетителей. В среднем за месяц ночлежный приют обслуживал свыше двух с половиной тысяч человек. Приют содержал штат оплачиваемых из городской казны служителей и санитарок-уборщиц. Ежегодно перед началом зимы ночлежка закрывалась на несколько недель для ремонта, побелки и дезинфекции помещений. Ночлежный приют регулярно осматривался санитарным врачом участка и членами санитарной комиссии, утвержденной городским управлением. Внеплановые дезинфекции и сжигание подушек, матрасов и старого белья производились при обнаружении заразных болезней. В случае надобности объявлялся временный карантин. Для убедительности осмотров санитарных участковых врачей часто сопровождали и чины полиции.
Кроме одного городского ночлежного приюта, в 1902 г. действовало и шесть частных ночлежек, где за постой взималась незначительная плата. Требования к их санитарному содержанию были довольно строгими. Известно, что после очередного осмотра в городскую санитарную комиссию думы был представлен доклад о закрытии расположенных на Ильинском базаре частных ночлежек, принадлежавших Бейлину и Фрейлису. При появлении эпидемий (сыпной тиф, дифтерия, скарлатина и др.) город брал на себя расходы по дезинфекции частных ночлежек (городская казна содержала двух штатных дезинфекторов, вооруженных гидропульпами и формалиновым аппаратом Лингнера). Кроме того, за счет опять-таки города возмещались расходы частных лиц на сожженные носильные вещи и постельное белье при выявлении случаев заразных болезней. Предотвращению вспышек массовых заболеваний способствовалo ежегодное (в мае-начале июня) оспопрививание, производимое за счет средств города. Горожан-бедняков обслуживали два бесплатных амбулаторных пункта, находящихся на Боюканах и "в конце Николаевской улицы".
Несомненно полезным учреждением, предоставляющим увечным и больным беднякам возможность добыть средства для пропитания, являлся так называемый "Дом помощи". Он объединял ряд ремесленных цехов - слесарный, столярный, кожевенный, где на продажу изготовлялись различные предметы хозяйственно-бытового назначения. Лучшие из них даже экспонировались на общегубернских выставках.
Как видим, тогдашнему кишиневскому общественному управлению во главе с известным городским головой К.А.Шмидтом далеко не безразличной была судьба кишиневской бедноты.
Владимир АНИКИН,
старший научный сотрудник Института философии, социологии и права АН РМ, доктор философских наук.
взято с сайта благотворительного фонда
Как ни старалось городское общественное управление - управа и дума - прекратить нищенство, устранить бродяжничество в главном губернском центре, ожидаемые результаты были более чем скромными. Выяснилось, что только запретительными мерами дела не исправишь. Так пришла, многим показавшаяся поначалу "дикой", идея помогать опустившимся людям, в частности открыть ночлежку.
Она была сооружена по современному проекту на средства города и действовала по специальному уставу, утвержденному министром внутренних дел 31 июля 1899 г. Известно, что по постановлению городской думы и заключению финансовой комиссии на постройку ночлежного приюта имени императора Александра II была ассигнована немалая по тем временам сумма - 6500 рублей.
Содержание ночлежного приюта обходилось городскому бюджету недешево - почти в тысячу рублей за год. Например, по смете 1908 года выделялось: на жалованье смотрителю приюта 360, служителю - 240 рублей. Кроме того, средства отпускались "на мойку матрацев, наволочек, починку и набивку их соломою", на топку девяти печей и двух плит, на освещение, приобретение лампадного масла, а также на разные хозяйственные расходы (наем рабочих в помощь служителю при ремонте помещений, покупку метел, приобретение ламп и сопутствующих им предметов и т.д.).
Использование средств, выделяемых на содержание ночлежки, контролировалось городской думой. Оперативное управление осуществляла городская управа. В зимнее время ночлежный приют был открыт для приема посетителей с четырех, а летом - с семи часов вечера. Двери приюта закрывались строго в десять вечера. Плата за ночлег, естественно, не взималась.
Нужно сказать, что в начале нынешнего столетия Кишинев являлся не только самым большим городом губернии, но и всего юга России (более 180 тыс. жителей). Притяжение его для всякого люда было довольно велико. По чудом сохранившимся данным за 1902 год, видно, что наиболее интенсивно ночлежный дом использовался в зимние и весенние месяцы - от 3,5 до 4,5 тысячи человек ежемесячно, а наименьшее число пользователей приходилось на лето и осень - от 600 до 1200 посетителей. В среднем за месяц ночлежный приют обслуживал свыше двух с половиной тысяч человек. Приют содержал штат оплачиваемых из городской казны служителей и санитарок-уборщиц. Ежегодно перед началом зимы ночлежка закрывалась на несколько недель для ремонта, побелки и дезинфекции помещений. Ночлежный приют регулярно осматривался санитарным врачом участка и членами санитарной комиссии, утвержденной городским управлением. Внеплановые дезинфекции и сжигание подушек, матрасов и старого белья производились при обнаружении заразных болезней. В случае надобности объявлялся временный карантин. Для убедительности осмотров санитарных участковых врачей часто сопровождали и чины полиции.
Кроме одного городского ночлежного приюта, в 1902 г. действовало и шесть частных ночлежек, где за постой взималась незначительная плата. Требования к их санитарному содержанию были довольно строгими. Известно, что после очередного осмотра в городскую санитарную комиссию думы был представлен доклад о закрытии расположенных на Ильинском базаре частных ночлежек, принадлежавших Бейлину и Фрейлису. При появлении эпидемий (сыпной тиф, дифтерия, скарлатина и др.) город брал на себя расходы по дезинфекции частных ночлежек (городская казна содержала двух штатных дезинфекторов, вооруженных гидропульпами и формалиновым аппаратом Лингнера). Кроме того, за счет опять-таки города возмещались расходы частных лиц на сожженные носильные вещи и постельное белье при выявлении случаев заразных болезней. Предотвращению вспышек массовых заболеваний способствовалo ежегодное (в мае-начале июня) оспопрививание, производимое за счет средств города. Горожан-бедняков обслуживали два бесплатных амбулаторных пункта, находящихся на Боюканах и "в конце Николаевской улицы".
Несомненно полезным учреждением, предоставляющим увечным и больным беднякам возможность добыть средства для пропитания, являлся так называемый "Дом помощи". Он объединял ряд ремесленных цехов - слесарный, столярный, кожевенный, где на продажу изготовлялись различные предметы хозяйственно-бытового назначения. Лучшие из них даже экспонировались на общегубернских выставках.
Как видим, тогдашнему кишиневскому общественному управлению во главе с известным городским головой К.А.Шмидтом далеко не безразличной была судьба кишиневской бедноты.
Владимир АНИКИН,
старший научный сотрудник Института философии, социологии и права АН РМ, доктор философских наук.
взято с сайта благотворительного фонда
Re: воспоминания о старом Кишинёве
Евгений Коварский
Дети войны
Нижняя часть города Кишинева в одно время стала затапливаться дождевой водой. Это город асфальтировали. Раньше на мостовых были булыжники и вода уходила в землю. Цокали копыта лошадей. Белый мерин Орлик с черными наглазниками развозил по этим мостовым всякую всячину в телеге. Потом погреба заполнились водой, которая стекла вниз по Комсомольской и впадала в дельту старого города по улицам Иринопольской и Харлампиевской.
Кишинев стоит на белом ракушечнике, из которого выпиливают в каменоломнях большие белые блоки для строительства домов. Котелец. Косыгин однажды увидел одноэтажную столицу Молдавии и как-то очень быстро выделил для нее из бюджета страны деньги на благоустройство. Брежнев помог. София Ротару стала петь про белый город. Нижний город постепенно стал сноситься, а в верхней части города расцветали партийные дворцы, работал музей Котовского и Сергея Лазо на углу улицы Комсомольской и Подольской. Моя бабушка к Котовскому относилась однозначно: "бандит". Времена меняются, но памятник Котовскому – это символ города Кишинева тех времен.
Румынские войска уходили из Кишинева на Запад, а за ними в Кишинев заходили со стороны Тирасполя войска СССР. На предвоенном кишиневском вокзале маму провожали ее бабушка и дедушка, родители моей бабушки Берты Петровны. "Ничего, мы как-нибудь тут переживем", помнила она их слова всю жизнь. "Если что-то, то откупимся. Когда вернетесь, если нас не найдете, спросите Любу". Не откупились. Драгоценности забрали, а их убили. Погибли в гетто. Харлампиевская, Иринопольская и другие улицы в нижней части города Кишинева во время войны образовали еврейское гетто. Люба сказала, что ничего не знает.
Во время эвакуации на восток, мамин поезд обстреляли немецкие самолеты. Поезд остановился и все пассажиры бросились врассыпную. Мама выбежала в поле, уткнулась носом в пашню. Перед ее головой пули закыпавались в землю. Мне повезло.
Про Красноводск, где мама была некоторое время в эвакуации, мне мама рассказывала ужасы: жара, пустыня. Я слушал маму, т.к. в Красноводск должен был лететь через Баку, летом 1979 года к гостеприимным родственникам Эдика Саакова, к его маме - тете Соне. Ну что Вам сказать? Двор такой же, как в Кишиневе на ул. Щусева 101, правда 40 градусов жары, но зелень есть. Каспийское Море. Звездопад. Десять метров от берега с фонарем под водой ловится селедка. Водка. Лунный пейзаж плоских камней, уходящих в воду. На них сотни здоровенных змей - ужи. Верблюды. Осетр. Коровы, жующие развевающиеся по ветру чьи-то спортивные штаны с голодухи. 26 бакинских комиссаров. Нефтянные цистерны из кинофильма "белое солнце пустыни". Для девочки 11 -12 лет картина была хуже.
Мама рассказывала о том, как машина, на которой они возвращались в Кишинев, в августе 1944 года, чудом не взорвалась на мине. Знаете, как бывает? Водители двух грузовиков друг друга обгоняли. В итоге, взорвалась другая машина с людьми. У меня этот рассказ вызывал мурашки, а теперь после Чечни, после всего того, что пережили там люди, все это ассоциируется с надписью на стене одного дома в Кишиневе, на углу улиц Пушкина и Щусева, где на здании библиотеки была надпись красной краской: "Осмотрено. Мин нет" и подпись русского лейтенанта. Сейчас, наверное, эту надпись закрасили. Нельзя закрашивать историю, господа!
Когда в августе сорок четвертого года люди возвращались в Кишинев, они занимали любые свободные квартиры. Кто что хотел. В квартире 11 на Комсомольской 32 во время войны была конюшня. В стену был вбит крюк, а на стене была нарисована свастика. Мама рассказывала, что на квартире бабушки и дедушки на Подольской нашла только несколько старых фотографий. Больше ничего. После эвакуации мамины родители вернулись в свою квартиру 11, убрали ее, сделали ремонт. Однако летучие мыши на чердаке жили после войны еще лет пятнадцать.
Папа играл на гитаре. Об этом он, кажется, ничего не говорит в своей книжке. Красная, не очень большая пацанская гитара. Мой папа пел дома : ...а мо-ло-до-го ко-но-го-о-о-на везут с разбитой головой.." Мама не могла терпеть эту песню, она говорила, что ее пели как раз перед обстрелом. Папа ходил со мной маленьким на руках по квартире и каждый вечер мне пел: "конь гулял на во-о-о-ле, ка-зак по-не-во-о-о-ле, конь гулял, гу-у-лял, гу-у-лял, конь гулял на воле.". Так я рос.
В общем, моя мама всегда говорила, что дети войны долго не живут. А мой папа, стоял перед телевизором, в 1967 году, на 50-летие Октябрьской Революции и пел интернационал.
Дети войны
Нижняя часть города Кишинева в одно время стала затапливаться дождевой водой. Это город асфальтировали. Раньше на мостовых были булыжники и вода уходила в землю. Цокали копыта лошадей. Белый мерин Орлик с черными наглазниками развозил по этим мостовым всякую всячину в телеге. Потом погреба заполнились водой, которая стекла вниз по Комсомольской и впадала в дельту старого города по улицам Иринопольской и Харлампиевской.
Кишинев стоит на белом ракушечнике, из которого выпиливают в каменоломнях большие белые блоки для строительства домов. Котелец. Косыгин однажды увидел одноэтажную столицу Молдавии и как-то очень быстро выделил для нее из бюджета страны деньги на благоустройство. Брежнев помог. София Ротару стала петь про белый город. Нижний город постепенно стал сноситься, а в верхней части города расцветали партийные дворцы, работал музей Котовского и Сергея Лазо на углу улицы Комсомольской и Подольской. Моя бабушка к Котовскому относилась однозначно: "бандит". Времена меняются, но памятник Котовскому – это символ города Кишинева тех времен.
Румынские войска уходили из Кишинева на Запад, а за ними в Кишинев заходили со стороны Тирасполя войска СССР. На предвоенном кишиневском вокзале маму провожали ее бабушка и дедушка, родители моей бабушки Берты Петровны. "Ничего, мы как-нибудь тут переживем", помнила она их слова всю жизнь. "Если что-то, то откупимся. Когда вернетесь, если нас не найдете, спросите Любу". Не откупились. Драгоценности забрали, а их убили. Погибли в гетто. Харлампиевская, Иринопольская и другие улицы в нижней части города Кишинева во время войны образовали еврейское гетто. Люба сказала, что ничего не знает.
Во время эвакуации на восток, мамин поезд обстреляли немецкие самолеты. Поезд остановился и все пассажиры бросились врассыпную. Мама выбежала в поле, уткнулась носом в пашню. Перед ее головой пули закыпавались в землю. Мне повезло.
Про Красноводск, где мама была некоторое время в эвакуации, мне мама рассказывала ужасы: жара, пустыня. Я слушал маму, т.к. в Красноводск должен был лететь через Баку, летом 1979 года к гостеприимным родственникам Эдика Саакова, к его маме - тете Соне. Ну что Вам сказать? Двор такой же, как в Кишиневе на ул. Щусева 101, правда 40 градусов жары, но зелень есть. Каспийское Море. Звездопад. Десять метров от берега с фонарем под водой ловится селедка. Водка. Лунный пейзаж плоских камней, уходящих в воду. На них сотни здоровенных змей - ужи. Верблюды. Осетр. Коровы, жующие развевающиеся по ветру чьи-то спортивные штаны с голодухи. 26 бакинских комиссаров. Нефтянные цистерны из кинофильма "белое солнце пустыни". Для девочки 11 -12 лет картина была хуже.
Мама рассказывала о том, как машина, на которой они возвращались в Кишинев, в августе 1944 года, чудом не взорвалась на мине. Знаете, как бывает? Водители двух грузовиков друг друга обгоняли. В итоге, взорвалась другая машина с людьми. У меня этот рассказ вызывал мурашки, а теперь после Чечни, после всего того, что пережили там люди, все это ассоциируется с надписью на стене одного дома в Кишиневе, на углу улиц Пушкина и Щусева, где на здании библиотеки была надпись красной краской: "Осмотрено. Мин нет" и подпись русского лейтенанта. Сейчас, наверное, эту надпись закрасили. Нельзя закрашивать историю, господа!
Когда в августе сорок четвертого года люди возвращались в Кишинев, они занимали любые свободные квартиры. Кто что хотел. В квартире 11 на Комсомольской 32 во время войны была конюшня. В стену был вбит крюк, а на стене была нарисована свастика. Мама рассказывала, что на квартире бабушки и дедушки на Подольской нашла только несколько старых фотографий. Больше ничего. После эвакуации мамины родители вернулись в свою квартиру 11, убрали ее, сделали ремонт. Однако летучие мыши на чердаке жили после войны еще лет пятнадцать.
Папа играл на гитаре. Об этом он, кажется, ничего не говорит в своей книжке. Красная, не очень большая пацанская гитара. Мой папа пел дома : ...а мо-ло-до-го ко-но-го-о-о-на везут с разбитой головой.." Мама не могла терпеть эту песню, она говорила, что ее пели как раз перед обстрелом. Папа ходил со мной маленьким на руках по квартире и каждый вечер мне пел: "конь гулял на во-о-о-ле, ка-зак по-не-во-о-о-ле, конь гулял, гу-у-лял, гу-у-лял, конь гулял на воле.". Так я рос.
В общем, моя мама всегда говорила, что дети войны долго не живут. А мой папа, стоял перед телевизором, в 1967 году, на 50-летие Октябрьской Революции и пел интернационал.
Re: воспоминания о старом Кишинёве
Утром, 22 июня 1941 года, моего отца, как и всех местных молодых членов партии, вызвали в Кишинёвский горком КПСС. Было короткое сообщение первого секретаря горкома о вероломном нападении фашистской Германии. Желающим предложили добровольно вступить в армию. Многие, включая моего отца, так и сделали. Состав добровольцев был весьма неоднороден. Наряду с теми, кто никогда не служил, были ветераны войны с Финляндией и сражений на озере Хасан. Учась в институте, отец получил звание младшего лейтенанта, и поэтому его назначили командиром автомобильного взвода. Часть ещё не существовала и только начинала формироваться.
Прибыли мобилизованные солдаты, в основном жители Бессарабии. Многие из них проходили действительную службу в румынской армии.
Однако из бесед с новобранцами, отец узнал, что бессарабцы в румынской армии обычно не допускались к ношению оружия и поэтому стрелять их не учили.
http://berkovich-zametki.com/2007/Zamet ... nokur1.htm
Прибыли мобилизованные солдаты, в основном жители Бессарабии. Многие из них проходили действительную службу в румынской армии.
Однако из бесед с новобранцами, отец узнал, что бессарабцы в румынской армии обычно не допускались к ношению оружия и поэтому стрелять их не учили.
http://berkovich-zametki.com/2007/Zamet ... nokur1.htm
Re: воспоминания о старом Кишинёве
Боже мой,какое было время.Будущие поколения,наверняка,все это тоже поймут.Это вне времени.
Уважаемый Стейечик,что Вы сотворили со своей аватаркой? Она сама стареет или вы её отретушировали.Или это только в моем компьютере в аватарках пропал блеск в глазах?
Ладно,я себе тоже рожки пририсую или распущу свой кактус на голове.Напугали. Прямо,как портрет Дориана Грея.
Уважаемый Стейечик,что Вы сотворили со своей аватаркой? Она сама стареет или вы её отретушировали.Или это только в моем компьютере в аватарках пропал блеск в глазах?
Ладно,я себе тоже рожки пририсую или распущу свой кактус на голове.Напугали. Прямо,как портрет Дориана Грея.
Re: воспоминания о старом Кишинёве
Из воспоминаний врача Ефима Зильбермана.
События 1940 года - его арест и пребывание в
кишинёвской тюрьме.
События 1940 года - его арест и пребывание в
кишинёвской тюрьме.
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
Последний раз редактировалось rimty 14 июн 2010, 00:40, всего редактировалось 1 раз.
Re: воспоминания о старом Кишинёве
продолжение воспоминаний д-ра Е.Зильбермана
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.