Сообщение
rimty » 24 июн 2011, 01:33
ВAKAPOB Константин Александрович
Воспоминания
Расскажите, пожалуйста, немного о том, как ваша семья жила до войны.
Я родился в Кишиневе 6 мая 1924 года в самой обычной семье.
При румынах мы жили настолько тяжело, что даже не хочется вспоминать эти годы… Пока был жив отец то было еще более-менее,
но после того как он умер мы стали откровенно бедствовать, ведь нас в семье было четверо детей: старший Николай, я, Петя и Настя.
И после его смерти мы стали жить совсем тяжело, откровенно говоря, голодали. Фактически поднимала нас мама, но что она, простая прачка, могла заработать? Это же тяжелейший труд, но платили за него совсем немного. А ведь в ту пору даже элементарного водопровода не было, поэтому нам постоянно приходилось ходить за водой на Бычок или на водокачки, где ее можно было купить. Еще я помогал маме носить корзины с бельем, так у меня такие мозоли были… Помню, как одна хозяйка на Садовой рассчитываясь с мамой сказала мне: «Мальчик, можешь пойти нарвать себе яблок в саду», так это для меня был настоящий праздник. Чтобы вы себе лучше представляли, как мы тогда жили, могу вам сказать, что для нас лакомством был подгоревшая корка мамалыги, которую приходилось соскребать на дне казана… А про мясо я вообще молчу, его мы ели крайне редко. Помню, у нас на базаре был один знакомый мясник еврей. И всякий раз, когда мы ходили на базар, он маму подзывал: «У меня для вас есть кусочек мяса». – «У меня еще нет денег». – «Ничего, вернете, когда сможете», потому что все знали, что наши родители были честными людьми и всегда отдавали долги. Да о чем говорить, если я помню, как мы однажды купили поллитровую бутылку подсолнечного масла, и для нас это было великой радостью… Даже новый чайник не могли купить, и все время пользовались тем, который папа привез из немецкого плена в 1-ую мировую...
Вот так мы не жили, а мучались. Как-то нас старалась поддерживать папина сестра, которая жила в Яссах, но мы все очень рано начали работать. Николай, например, еще до призыва в армию уехал в небольшой городок Биксад, это где-то в северной Трансильвании на границе с Венгрией, и устроился на работу в карьер, где добывали камень. И однажды я туда к нему съездил. Посмотрел, как он тяжело трудится, попробовал сдвинуть груженую тачку, но у меня ничего не получилось. Так что я вам хочу сказать, что наш народ очень быстро позабыл, как мы еще совсем недавно жили. Появилась масса политиков-«патриотов», которые всеми силами тянут наш народ в то «светлое» прошлое и культивируют ненависть к коммунистам и русским людям… Но ведь эти «благодетели» сами ничего не знают о том, какая жизнь в то время была. А надо знать и помнить… Вы думаете, я им забуду нашу беспросветную жизнь и как они убили моего старшего брата?!
Вашего брата убили румыны?
По-другому это назвать никак нельзя. Коля был 1921 г.р., и в 1939 году его призвали служить в Королевскую армию. Вначале мы даже обрадовались, что его оставили служить прямо в Кишиневе, в 7-м пехотном полку, который располагался на территории нынешней Скулянки, но как оказалось зря… Однажды на стрельбище он плохо отстрелялся, насколько я помню, нам рассказывали, что из пяти патронов три промазал. И его прямо там же раздели по пояс, положили на оружейный стол, руки замкнули и били шомполами смертным боем. Вы же не знаете, но румыны когда били, то любили приговаривать что-то издевательское. Потом отвезли его в полк, но через трое суток он умер… Один из ребят, которые с ним служили, жил с нами на одной улице и рассказал все это. А мы когда Колю раздели, то он был весь синий от побоев…
Вообще в румынской армии самый большой начальник был ефрейтор. Если к кому-то приезжали родители, то вначале нужно было его умаслить, чтобы он разрешил встречу и передачу. И тот же парень с нашей улицы нам рассказывал, что когда вечером перед отбоем ефрейтор задавал вопрос: «Кто желает почистить мне ботинки?», то вскакивали все. Потому что если кто-то не вскакивал, то ефрейтор обращался к остальным: «Правильно ли он поступает?» И приказывал другим: «А всыпьте-ка ему 30 плетей»… Офицеры же были грамотные люди и такими вещами не занимались. Да, они могли взять взятку за какие-то поблажки, увольнения там или еще что-то, но именно младшие командиры считали себя богами… О чем говорить, если считалось нормальным, когда за мелкие провинности заковывали в кандалы…
А моего брата забили до смерти именно потому, что он был бессарабец. Ведь «настоящие» румыны всегда презирали «немытых» молдаван, и в то время в ходу у них для нас было страшно пренебрежительное ругательство – «мырлан». По своему смыслу и оскорбительности это ругательство очень близко к русскому «быдло».
Кстати, расскажите, пожалуйста, о межнациональных отношениях в Кишиневе при румынах.
Как ни старались румыны сделать так, чтобы все говорили только на румынском, но у них ничего не получалось, потому что Кишинев был многонациональным городом и между собой все говорили только на русском языке. Вот взять, например, даже нашу семью. У нас отец молдаванин, а мама русская, но в семье говорили только на русском, хотя, конечно, и молдавский язык тоже знали. У нас был небольшой домик на Инзовой горе, у «Красной Мельницы», и на нашей улице, и у нас в округе, да и в городе в целом все в основном говорили на русском языке. Но не дай бог, если кто-то из полицейских вдруг услышит русскую речь, ведь при румынах было официально запрещено разговаривать на русском языке. Везде: в государственных учреждениях, в магазинах, и даже в киосках, которые продавали сигареты и спички обязательно висели таблички: «Vorbiti numai romineste!»
Помню, после войны во время парадов и демонстраций я много раз по долгу службы стоял в оцеплении на улице Ленина, и всякий раз поражался, сколько же там стояло милиционеров и солдат. Ведь я прекрасно помню, что при румынах на площади во время скопления народа стоял всего один полицейский - домнул Аврам. Например, 10 мая отмечали государственный праздник, так, когда на площади собиралась толпа и напирала к трибуне, на которой находились представители власти, этот домнул Авраам не кричал, не нервничал, а просто ходил вдоль специально начерченной полосы, и стоя, руки за спину, обращался к толпе: «Господа, вы же знаете, я два раза никогда не повторяю. Кто заступит за полосу, пусть не обижается…» И никто не переступал, потому что у него была такая плеть, что после первого же удара люди от дикой боли мочились…
Активно действовала и «Сигуранца». Кто-то что-то ляпнет, особенно про коммунистов, так его тут же арестовывали и нещадно били. И не только били.
Я хорошо помню, как начали поднимать голову разного рода националисты и фашисты. (В конце декабря 1937 года буквально на несколько месяцев к власти пришла крайне правая профашистская национал-христианская партия, сторонников которой называли «кузистами» - прим. Н.Ч.) Как они в своей форме: черных брюках, синих рубахах со свастикой собирались на небольшой площади у тюрьмы, митинговали там и даже распевали песню о том, как они убили премьер-министра Калинеску. И вот только после этого убийства за них взялись основательно. Помню, как раз в разгар всех этих событий я шел на работу, и на углу Соборного парка, там, где сейчас стоит газетный киоск, лежали три трупа «легионеров». Как сейчас их вижу: все в крови, застреленные в затылок, а один босой… А возле трупов стоял часовой в белых перчатках и была табличка: «Так будет с каждым…»
Каким вы запомнили 28 июня 1940 года?
Во-первых, это случилось совершенно неожиданно. Помню, вдруг, ни с того, ни с сего начали бегать
мальчишки продававшие газеты и громко кричали: «Ультиматум советского министра Молотова!»
И румынские власти настолько быстро уехали, что мы даже понять ничего не успели. Но наша
кондитерская стояла во дворе нынешней мэрии, и я лично видел, как там сжигали столько документов,
что эти кипы бумаг потом еще двое суток горели.
А много людей тогда уехало в Румынию?
Нет, совсем немногие. И ладно еще, когда уезжали богатые люди, тут понятное дело. Например, там,
где сейчас находится главный вход в примэрию Кишинева, тогда находился самый лучший мясной
магазин в городе, которым владели два брата - поляки Ковальские. Потом люди рассказывали, что
они не стали дожидаться Красной Армии взяли по полному чемодану с деньгами и поехали в
Румынию. Но уже в вечерних газетах мы прочли заметку, что сразу при выезде из города, на
Скулянке, один из них убил другого и сбежал со всеми деньгами…
И хозяева нашей кондитерской, хоть они и были по национальности русские, тоже уехали в Румынию.
Но ведь были и такие люди, которых я не понимал, почему они уезжают. Помню, одни наши знакомые
с Рышкановки просто бросили свой хороший дом и поспешно уехали: «А вот говорят, что красные убивают, расстреливают».
А вы, кстати, хоть что-то знали о жизни в Советском Союзе?
Сейчас мне почему-то вспомнилось, как люди рассказывали, что румынские солдаты через Днестр
кричали советским пограничникам: «Эй, красные, вы, что там все под одним одеялом спите?»
Но вы лично обрадовались приходу Красной Армии?
Конечно, потому что буквально сразу я почувствовал себя нормальным человеком. На нашу улицу
заехали танкисты, и меня поразило, насколько уважительно они к нам относились. Мама их покормила, постирала им белье, и они
в благодарность за это дали какие-то деньги. По цифрам хоть и немного, но нас поразило, что на них можно много чего купить.
Так что отношения между людьми стали совсем другими. Ведь когда с тобой уважительно разговаривают,
то и ты к себе начинаешь относиться совсем по-другому. Даже само обращение – товарищ, как гордо
звучало… Да и в материальном плане стало намного легче, поэтому впервые в жизни мы смогли нормально приодеться.
Что вы, я почувствовал себя ЧЕЛОВЕКОМ, поэтому и стал пламенным патриотом Советской власти, хотя раньше был абсолютно далек от политики.
Как прошел год при советской власти?
Как и все хорошее пролетел почти мгновенно. Я продолжал работать все в той же кондитерской, что и
при румынах, но пошла уже совсем другая жизнь. И зарплата нормальная, и вовремя, так что никакого сравнения с жизнью при румынах. И вы не думайте, что раз кондитерскую национализировали, то без хозяев все сразу развалилось. Нет, мы продолжали также напряженно работать, потому что правило «Клиент – всегда прав» осталось незыблемым. Если бы вы только знали, как мы работали и сколько у нас было самых разных предложений для клиентов. Постоянно ходили, смотрели, что нового у других, учились, перенимали. А про вкус и качество я вообще молчу. Разве это можно сравнить с тем, что делают сейчас?! Какие мы делали конфеты, пирожные, торты, а халва прямо таяла во рту…
Я кстати, хотел попросить, чтобы вы немного рассказали о своей работе в кондитерской.
В школе я окончил всего четыре класса. Походил немного и в пятый, учился хорошо,
но учебу пришлось бросить, потому что нужно было идти работать и помогать маме.
Но зато потом мне по-настоящему повезло. Как-то я шел по нашей центральной улице и на двери кондитерской «505»
вдруг случайно увидел объявление, что им требуется ученик. Набрался смелости, зашел и попросился на работу. «А ты знаешь, что здесь придется много и тяжело работать?» - «Я готов», и проработал там до самого начала войны. Но работали действительно
тяжело, потому что вставать приходилось в два часа ночи. Будильник ставили в пустую кастрюлю,
звонок, и вперед - готовить тесто. Но, несмотря на всю тяжесть, это работа считалась хорошей,потому что, то пирожочек перепадет, то немного крема.
сайт iremember.ru
