Воспоминания о старом Кишинёве

[ris55]

А в "ынгецате"тусовались и раньше!Для нас уже в 70-е это был центр "бродвея"(КАК МЫ НАЗЫВАЛИ "БРОДА")

[витек]

кстати, вот что удивляет! ingetate до сих пор не переделали в гламурное заведение, место ведь обязывает)).

[snob]

Кафе закрыто уже 2 года.

[витек]

знаю что закрыто, я о другом! там ведь нет суши-бара))). и слава богу.....

[snob]

Скорее всего не будет там кафе((( А жаль - еще 2 года назад я там чуть не каждый день кофей потреблял...

[rimty]

Удивительно, как до сих пор это произведение Виктора Панэ не "всплыло" тут .
Просто краткая энциклопедия Кишинева советского периода.
Полностью здесь. Aвтор так подробно описывает кишиневские улицы ,
памятники и дома, а также стадион, озеро
и закусочные, что всю эту главу можно растащить на цитаты по соответствующим
подфорумам. Вот несколько выдержек:

"Квартира в центре города на бульваре Негруци. Между двумя памятниками. В одном конце бульвара стоял памятник воинам-освободителям. Многофигурная композиция с элементами оружия и знамён. На первой редакции памятника стояла многообещающая надпись: “На года, на века, навсегда”. Памятник простоял три года и однажды ночью упал, без человеческих жертв. Ветер юго-западный, умеренный, местами сильный. Больше таких слов старались не писать. Через полгода поставили другой памятник на эту же тему. С опущенным центром тяжести, на дополнительном крепеже. Бульвар широкий, красивый, недлинный. Один памятник может видеть другой памятник. На другом конце бульвара стоит памятник Котовскому на коне."

"По легенде, раньше там было имение богатея. Было у него двое детей: Костя и Женя. Они трагически погибли при невыясненных обстоятельствах. Отец не вынес этих обстоятельств и тихо помешался. Он стал первым пациентом в своём имении. Подобное притягивает подобное. Когда румыны ушли и появились русские, богатеев не стало как класса. Пусть даже они и сумасшедшие. Всех касается. Имение экспроприировали, самого уплотнили. Подселили сумасшедших, стали лечить. Через пятнадцать лет тут уже Республиканская клиническая больница с 16 отделениями. В каждом отделении человек по сто больных. Плюс обслуга: санитары, медсёстры, истопники, работники кухни, архивист, человек при морге, девушки в регистратуре, садовник, ремонтная бригада, завхоз, разнорабочие, кладовщик, киномеханик, завклубом, главный аптекарь, массовик-затейник при клубе, библиотекарь, сторож на воротах, прачки, гладильщицы, крахмальщицы.
Костюжены - в честь Кости и Жени. Бывший богатей здесь - самый первый пациент, как Дзержинский - первый пограничник.
Мне его представили на прогулке. Или меня ему представили, непонятно. Он не опустился. Осанка, выправка, благородные черты лица. Одежда цивильная. Везде ходит один, без санитара. Но он полностью отгородился от жестокой действительности. Стихами отгородился от жизненной прозы. Говорит только в рифму. Если говорит. А если не в рифму, то не говорит. Поговорил с нами немного стихами, пока сам не решил, что достаточно. Чинно откланялся и пошёл дальше. Нынешнее поколение сумасшедших - вульгарные типы по сравнению с такими реликтами. Попадаются, конечно, высокие темы, но, в основном, не очень. И никогда ему отсюда не выписаться. Да и некуда. Он в собственном имении. И почётный первый пациент"

"Раньше улица Ленина называлась Александровской, в честь российского царя. Сейчас, после самоликвидации Советского Союза, улица названа в честь молдавского господаря Штефана чел Маре. Стефана Великого. С крестом в левой руке и с мечом в правой.
Стефан Третий Великий, родился - неизвестно, умер в 1504 году. 47 лет был Господарем Молдавии, это не слабо. Проводил политику централизации. Заключил военно-политический союз с Россией, скреплённый браком его дочери Елены с сыном Ивана Третьего Иваном Молодым. Богата Россия Иванами.

Памятник Ленину из розового мрамора убрали с центральной площади, перенесли на склад ВДНХ, где он стоит посреди сельскохозяйственной техники. Разжаловали и понизили. Бросили одного. И молодожёны не несут ему цветы в самый счастливый день своей жизни, как они думают. И школьников не принимают в пионеры в его присутствии 19 мая, в День советской пионерии. Всё, лафа кончилась. Не для него уже праздничные дни.
Маркс и Энгельс как сидели на бронзовой скамейке у бывшего ЦК КПСС Молдавии, так и сидят, беседуют. Не торопятся составить Ленину компанию на складе ВДНХ. Делают вид, будто их не касается. Бюст Дзержинского так и остался, видимо, во дворе Школы милиции. Для внутреннего пользования."

[rimty]

Популярный Игорь Северянин, "король поэтов", написал о Кишинёве в одном
из своих писем следующее:

"... 9 марта, в сумерки, мы уже ехали по Кишиневу в отэль!.. В этом уютном и
обворожительном городе с улицами-аллеями провели без трех дней два месяца,
дал я там три концерта"...
28.VI.1933 г.

(Журналист И.Марьяш в своём очерке (1987) о поэте выразил предположение, что он
останавливался в лондонской гостинице. )

[rimty]

Здесь можно прочесть о жизни в молдавском (бессарабском) селе
и в Кишинёве до войны, приходе Красной Армии, начале войны,
и дальнейшей судьбе автора воспоминаний - Н. П.Тимофте (Осуховской)

"...Голода 1932-33 года я не помню, потому что в наших краях его вроде и не было. Зато помню, что зима 1929 года была просто страшная. Было столько снега, что отцу приходилось просто пробивать тоннели. А когда снег растаял, то воды было по крону деревьев, и когда ударили заморозки, мы по этому льду катались на санках.

В нашем селе школа была четырехлетняя, а после нее поступали, кто куда мог. Но один из моих старших братьев - Петр, был очень способный к учебе. Когда он за один год успешно закончил сразу два класса, то директор нашей школы, кстати, он был русский, очень порядочный и добрый человек, увидел это, и стал уговаривать нашего отца, чтобы Петя мог учиться дальше. Но на какие средства?

И все же отец как-то нашел возможность, отвез его в Кишинев, и устроил учиться в лицей "Донича", который находился там, где сейчас консерватория. А уже на второй год учебы у моего брата появилась пара учеников, из числа нерадивых, но зато из богатых семей. Он занимался с ними, и тем самым зарабатывал себе немного денег на учебу. А потом брату даже доверили заведовать библиотекой лицея, и я помню, как он мне привозил детские книжки, чтобы я читала. А я очень любила читать, могла забиться с книжкой в какой-нибудь угол, и больше мне ничего и не нужно было. А потом за то, что Петр очень хорошо учился, то ему дали "бурсу" - именную стипендию. И только благодаря этому он в 1935 году вытащил из села и меня.

Устроили меня учиться во что-то похожее на нынешние профтехучилища. Там мы учились ковроткачеству, вышиванию, вязанию, в общем, разным подобным ремеслам. Осенью отец привозил нас в училище, оставлял мешок картошки, буряка, морковки, и до лета мы там учились.
Жили мы в общежитии училища, но полностью сами себя обслуживали. Даже готовили сами. Наша директриса принимала частные заказы, и я помню, какие красивые вещи мы делали. Фактически мы на нее работали, но зато и учились ремеслу.
... рядом с нами была мужская гимназия, и мы готовили разные номера художественной самодеятельности для совместного праздника...

Четыре года я отучилась в этом училище, закончила его. Но можно сказать, что городской жизни мы и не знали совсем, и даже Кишинева почти не видели. У нашего училища был свой закрытый двор, и в город с территории училища мы почти и не выходили, а летом сразу уезжали домой, помогать родителям. Строем нас выводили на прогулку, строем водили в церковь, на государственные праздники, а так мы и не ходили никуда, и мало с кем даже разговаривали.

Продолжить обучение можно было только в Бухаресте, поэтому я об этом даже и не мечтала. Но я поступила в школу бухгалтеров, которая находилась напротив нынешнего цветочного рынка на улице Гоголя. За обучение я ничего не платила, потому что это какой-то банк готовил для себя специалистов, а жила на квартире у старого друга отца. Год я там проучилась, и тут 28 июня 1940 года случилось освобождение.
Какой же это был для всех нас праздник... Это был период уборки, мы как раз работали в поле, и я до сих пор помню, как увидела, что над нами пролетел самолет. Когда люди узнали в чем дело, то от радости шапки в воздух кидали, настолько были счастливые... Сейчас я даже не могу толком объяснить, почему люди так обрадовались. Наверное, потому что больше меня что-то знали и понимали, но я то была обыкновенным подростком, причем не таким развитым как сейчас. Хотя вроде, как и учились, но все равно были неразвитыми совершенно. И даже радио, например, очень редко слушали.
.....
В 1948 году я училась на втором курсе республиканской партийной школы. И где-то в июле слушателей партийной школы позвали на лекцию о международном положении, которая должна была состояться на территории воинской части, на улице Болгарской.
А после лекции из нас сформировали тройки, и отправили по адресам людей, которых должны были депортировать. Вот тогда уже у меня возникло первое серьезное недоумение. Как сейчас помню, что нашей тройке поручили пойти по адресу на улице Киевской. Но там нам сказали, что этот человек живет в общежитии сельхозинститута в районе нынешнего стадиона "Динамо". Поехали туда, а нам говорят, что он живет на Комсомольской, 3. Приехали туда, заходим, и что же мы увидели? Как сейчас вижу эту картину: этот молодой парень спал, мы его разбудили, а в его черных кудряшках было конфетти, потому что он только вернулся с выпускного вечера... Но оказывается этот парень уже жил с семьей и поэтому встал вопрос: забирать его одного или со всей семьей. Я пошла в райсполком, там заседала комиссия. Они так переглянулись, и говорят: "Берите его одного"...
А утром после всего этого я возвращаюсь к себе домой, у меня тогда была небольшая комнатка на улице Ленина. Там у меня соседом был отличный сапожник, и он сдавал комнату одной супружеской пape. И что вы думаете? Когда я утром пришла, то оказалось, что их тоже этой ночью арестовали. А я же прекрасно знала, что они были простые портные, сама видела, как они много работают. Вот тогда я и задумалась, да что же это творится... Я потом, правда, слышала, что они вернулись, но вся эта история подействовала на меня очень удручающе.
А когда я уже работала в районе и во время хлебозаготовки мы ездили по домам и забирали у людей последнее зерно, фактически обрекая их на голод, то сомнений стало еще больше - что-то у нас в государстве все-таки не так...

...А потом мне предложили стать заместителем председателя Григориопольского райсполкома. Вызвали меня прямо в ЦК и три дня уговаривали, но я не соглашалась. И тогда меня вызвали на разговор прямо к Брежневу, он тогда был первым секретарем ЦК компартии Молдавии. "
( Отрывок из воспоминаний )

[rimty]

В Кишиневе с 1831 года существует публичная библиотека
на 3 396 томов, по количеству книг она считается четвертою
в Новороссийском крае.
Есть также две типографии - гражданская и духовная, в последней
книги печатаются на славянском и на молдавском языках.

(из Военно-Статистического обозрения Бессарабской области,
1849. Составитель - Ген.Штаба подполковник Н.М.Дараган)

[rimty]

Из воспоминаний Дмитрия Альперова "НА АРЕНЕ СТАРОГО ЦИРКА".

Д.С. Альперов - потомственный клоун из русской цирковой династии
Альперовых. В составлении мемуаров были использованы записные книжки
его отца Сергея Альперова, которые он вел с 1898 по 1922 г.
В одной из глав речь идёт и о выступлениях в Кишинёве:

"22 декабря 1910 года мы выехали в Кишинев, где было отде­ление одесского цирка. Зима в этот год стояла лютая, и рабо­тать в деревянном, плохо отапливаемом здании при двадцати­градусном морозе было мукой. Программа давалась одесская, часто менялись гастролеры, но из-за холода публика не шла в цирк. О выступлениях на политические темы нечего было и ду­мать. Как курьез можно отметить, что отцу дежурный пристав запретил исполнять на гармошке «Последний нонешний денечек», заявив, что песня эта революционная.

В местной газете вначале, пока цирк давал туда объявления, хвалили труппу, но как только объявления давать перестали, началась руготня. Привожу запись отца: «Бессарабец» из-за от­нятого объявления начал пускать насчет цирка грязные стрелы, специально направленные в дирекционную сторону и лишь косвенным образом касаясь труппы вообще, не упоминая имён. Вещь в нашей цирковой жизни заурядная». Газета продолжала каждый день уделять внимание цирку. Клоуны в долгу не оста­вались, и началась перестрелка. Отец придумал такую репризу. Я выходил на арену с собачкой, а он начинал угощать собаку колбасой, давал ей ее, а собака не ела. Я заявлял, что моя соба­ка есть колбасы не будет.

— Почему? Колбаса плохая?

— Нет, потому что она завернута в газету «Бессарабец».

По записи отца видно, что 16 января 1911 года полицмейстер прислал предупреждение, чтобы никто не говорил ни слова о «Бессарабце», грозил в случае неисполнения его требования закрыть цирк. На этом конфликт газеты с цирком окончился. В «Бессарабце» больше не появилось ни одной статьи о цирке.

... Итак, мы застряли без работы в Кишиневе. По вечерам игра­ли с отцом в шашки, читали. Днем репетировали дома, а иногда, когда было потеплее, ходили в пустой цирк и там тренировались.
Как-то мы заметили, что на базаре в одном из пустых магазинов открылся маленький зверинец. В зверинце были: обезьяна, три попугая, белка, лиса, енот и курица с человеческим лицом. Тут же показывали карлика и двенадцатилетнего мальчика Витю, в котором весу было до тринадцати пудов. Содержателем этого зверинца оказался старый цирковой артист Рихтер. "

глава 14 нa сайте ruscircus.ru

[rimty]

Игорь Северянин, "король поэтов", написал о Кишинёве в одном из своих писем следующее:
"... В этом уютном и обворожительном городе с улицами-аллеями провели без трех дней два месяца, дал я там три концерта"... 28.VI.1933 г.

С Кишиневом связаны и некоторые анекдотические случаи,
произошедшие с Северяниным. Они описаны Мих.Петровым в его
авторском проекте, посвященном жизни и творчеству поэта:

"Лидия Тимофеевна Рыкова - знакомая Игоря Северянина по Кишиневу. Они
познакомились в 1933 году и Рыкова влюбилась в поэта до помутнения
рассудка, лечилась в Костюженской клинике для нервных больных
у доктора Коцовского.
Из письма Северянина от 1.12 1934 :
"Летом приедет одна милая дама из Кишинева - та самая, у которой мы жили три
месяца и которая сходила с ума и тоже три месяца провела в сумасшедшем доме.
Ей 34 года, она тонкая и умная. Поет, рисует, декламирует. Внешностью - Брунгильда.
(В смысле массива!) Выше меня на голову, - великанша. И при этом, что
удивительно, сложена пропорционально. Редкой красоты - южного типа -
женщина. И редкой доброты".
Другая дама, влюбившаяся в поэта, была дочерью известного бессарабского
помещика, бывшей генеральшей и невестой адъютанта принца Николаи.

Hа гастролях в Кишиневе И.С. затеял роман с местной кафешантанной
певичкой Викторией Шей де Вандт, которую гордо называл
поэтессой ( большинство его пассий считалось талантливыми "поэтессами").
Он посвятил ей целый цикл стихотворений, в одном из которых неосмотрительно
назвал Викторию своей невестой - это при живой-то жене! Стихотворение было
опубликовано в местной газете, и уезжать пришлось со скандалом: по перрону
метались братья "невесты" в поисках незадачливого "жениха", который
укрылся за широкой спинкой вагонной скамьи."

[rimty]

--------------------------- САПОГИ ПРИСТАВА ХАДЖИКОЛИ ---------------------------

В 1907 году Владимир Леонидович Дуров приехал на гастроли в Кишинев.

Хозяин цирка Каламанди развесил по всему городу афиши, извещающие о необыкновенном аттракционе «Дуровская железная дорога», в котором участвует более ста животных!
Конечно, каждый вечер цирк набит битком. Кому не интересно посмотреть на умных четвероногих артистов, на знаменитую дуровскую железную дорогу?

Дуров узнал о том, что жандармы безуспешно ищут Котовского по всей Бессарабии, и на одном из вечерних представлений инсценировал нападение «анархистов» на паровозик. Пальба, крики, шум, гам. Из вагончиков выскакивают испуганные пассажиры: барсук — исправник, свинья — чиновник, куры — обывательницы. Когда пассажиры разбегались, Дуров доставал из багажного вагона грузы: горшок земли — крестьянам! Веревки — рабочим! Рваные штаны с вывороченными карманами — министру финансов.

Из последнего вагона Дуров доставал сапоги.

— Чьи это сапоги? — интересуется публика.

— Это, — отвечает Владимир Леонидович, — сапоги пристава второго участка Хаджиколи. Он их потерял, гоняясь за Котовским!

Представляете, что началось в цирке! Зрители кричат, свистят, хлопают в ладоши — очень им понравилось, как Дуров расправился с приставом.
А пристав второго участка Хаджиколи тоже был на этом представлении. Очень важный сидел вместе с женой в креслах первого ряда. Как услышал свою фамилию, стал красный, как помидор, вскочил с кресла и побежал к директору цирка Каламанди жаловаться на Дурова.

— Бога ради! — вскричал директор цирка. — Успокойтесь, ваше благородие! Да мы Дурова в двадцать четыре часа…

Тут директора прервал телефонный звонок.

— Алеу, — сказал директор Каламанди. — Я вас слушаю.

— Это хорошо, что слушаешь! Внимательно слушай! — неслось из телефонной трубки. — Котовский говорит! Если хоть волосок упадет с головы великого клоуна Дурова, я за себя не ручаюсь!

Директор цирка Каламанди и пристав второго участка Хаджиколи слишком хорошо знали Григория Ивановича Котовского, и Дуров еще два месяца веселил кишиневскую публику остроумными шутками. Каждый вечер из-за циркового занавеса на манеж, пыхтя, выезжал паровозик, зверюшки занимали свои места, и начиналось веселое цирковое представление.

из книги Е.Мельникова "Дрессированный паровозик" (c lib.rus.ec)

[steinchik]

Очень красивая... легенда. Выдержана в классическом духе советской историографии.

[rimty]

Очень красивая... легенда. Выдержана в классическом духе советской историографии.

Ну, возможно, звонок Котовского и его предупреждение автор придумал. .
А так, вполне правдоподобная история.
Известно, что в своих выступлениях Дуровы с удовольствием обыгрывали злободневные события и не упускали возможности высмеять различные недостатки
тогдашнего общества.

[rimty]

ИЗ ИСТОРИИ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ В БЕССАРАБИИ

Как ни старалось городское общественное управление - управа и дума - прекратить нищенство, устранить бродяжничество в главном губернском центре, ожидаемые результаты были более чем скромными. Выяснилось, что только запретительными мерами дела не исправишь. Так пришла, многим показавшаяся поначалу "дикой", идея помогать опустившимся людям, в частности открыть ночлежку.
Она была сооружена по современному проекту на средства города и действовала по специальному уставу, утвержденному министром внутренних дел 31 июля 1899 г. Известно, что по постановлению городской думы и заключению финансовой комиссии на постройку ночлежного приюта имени императора Александра II была ассигнована немалая по тем временам сумма - 6500 рублей.
Содержание ночлежного приюта обходилось городскому бюджету недешево - почти в тысячу рублей за год. Например, по смете 1908 года выделялось: на жалованье смотрителю приюта 360, служителю - 240 рублей. Кроме того, средства отпускались "на мойку матрацев, наволочек, починку и набивку их соломою", на топку девяти печей и двух плит, на освещение, приобретение лампадного масла, а также на разные хозяйственные расходы (наем рабочих в помощь служителю при ремонте помещений, покупку метел, приобретение ламп и сопутствующих им предметов и т.д.).
Использование средств, выделяемых на содержание ночлежки, контролировалось городской думой. Оперативное управление осуществляла городская управа. В зимнее время ночлежный приют был открыт для приема посетителей с четырех, а летом - с семи часов вечера. Двери приюта закрывались строго в десять вечера. Плата за ночлег, естественно, не взималась.
Нужно сказать, что в начале нынешнего столетия Кишинев являлся не только самым большим городом губернии, но и всего юга России (более 180 тыс. жителей). Притяжение его для всякого люда было довольно велико. По чудом сохранившимся данным за 1902 год, видно, что наиболее интенсивно ночлежный дом использовался в зимние и весенние месяцы - от 3,5 до 4,5 тысячи человек ежемесячно, а наименьшее число пользователей приходилось на лето и осень - от 600 до 1200 посетителей. В среднем за месяц ночлежный приют обслуживал свыше двух с половиной тысяч человек. Приют содержал штат оплачиваемых из городской казны служителей и санитарок-уборщиц. Ежегодно перед началом зимы ночлежка закрывалась на несколько недель для ремонта, побелки и дезинфекции помещений. Ночлежный приют регулярно осматривался санитарным врачом участка и членами санитарной комиссии, утвержденной городским управлением. Внеплановые дезинфекции и сжигание подушек, матрасов и старого белья производились при обнаружении заразных болезней. В случае надобности объявлялся временный карантин. Для убедительности осмотров санитарных участковых врачей часто сопровождали и чины полиции.

Кроме одного городского ночлежного приюта, в 1902 г. действовало и шесть частных ночлежек, где за постой взималась незначительная плата. Требования к их санитарному содержанию были довольно строгими. Известно, что после очередного осмотра в городскую санитарную комиссию думы был представлен доклад о закрытии расположенных на Ильинском базаре частных ночлежек, принадлежавших Бейлину и Фрейлису. При появлении эпидемий (сыпной тиф, дифтерия, скарлатина и др.) город брал на себя расходы по дезинфекции частных ночлежек (городская казна содержала двух штатных дезинфекторов, вооруженных гидропульпами и формалиновым аппаратом Лингнера). Кроме того, за счет опять-таки города возмещались расходы частных лиц на сожженные носильные вещи и постельное белье при выявлении случаев заразных болезней. Предотвращению вспышек массовых заболеваний способствовалo ежегодное (в мае-начале июня) оспопрививание, производимое за счет средств города. Горожан-бедняков обслуживали два бесплатных амбулаторных пункта, находящихся на Боюканах и "в конце Николаевской улицы".

Несомненно полезным учреждением, предоставляющим увечным и больным беднякам возможность добыть средства для пропитания, являлся так называемый "Дом помощи". Он объединял ряд ремесленных цехов - слесарный, столярный, кожевенный, где на продажу изготовлялись различные предметы хозяйственно-бытового назначения. Лучшие из них даже экспонировались на общегубернских выставках.
Как видим, тогдашнему кишиневскому общественному управлению во главе с известным городским головой К.А.Шмидтом далеко не безразличной была судьба кишиневской бедноты.

Владимир АНИКИН,
старший научный сотрудник Института философии, социологии и права АН РМ, доктор философских наук.

взято с сайта благотворительного фонда

[steinchik]

Евгений Коварский
Дети войны

Нижняя часть города Кишинева в одно время стала затапливаться дождевой водой. Это город асфальтировали. Раньше на мостовых были булыжники и вода уходила в землю. Цокали копыта лошадей. Белый мерин Орлик с черными наглазниками развозил по этим мостовым всякую всячину в телеге. Потом погреба заполнились водой, которая стекла вниз по Комсомольской и впадала в дельту старого города по улицам Иринопольской и Харлампиевской.
Кишинев стоит на белом ракушечнике, из которого выпиливают в каменоломнях большие белые блоки для строительства домов. Котелец. Косыгин однажды увидел одноэтажную столицу Молдавии и как-то очень быстро выделил для нее из бюджета страны деньги на благоустройство. Брежнев помог. София Ротару стала петь про белый город. Нижний город постепенно стал сноситься, а в верхней части города расцветали партийные дворцы, работал музей Котовского и Сергея Лазо на углу улицы Комсомольской и Подольской. Моя бабушка к Котовскому относилась однозначно: "бандит". Времена меняются, но памятник Котовскому – это символ города Кишинева тех времен.
Румынские войска уходили из Кишинева на Запад, а за ними в Кишинев заходили со стороны Тирасполя войска СССР. На предвоенном кишиневском вокзале маму провожали ее бабушка и дедушка, родители моей бабушки Берты Петровны. "Ничего, мы как-нибудь тут переживем", помнила она их слова всю жизнь. "Если что-то, то откупимся. Когда вернетесь, если нас не найдете, спросите Любу". Не откупились. Драгоценности забрали, а их убили. Погибли в гетто. Харлампиевская, Иринопольская и другие улицы в нижней части города Кишинева во время войны образовали еврейское гетто. Люба сказала, что ничего не знает.
Во время эвакуации на восток, мамин поезд обстреляли немецкие самолеты. Поезд остановился и все пассажиры бросились врассыпную. Мама выбежала в поле, уткнулась носом в пашню. Перед ее головой пули закыпавались в землю. Мне повезло.
Про Красноводск, где мама была некоторое время в эвакуации, мне мама рассказывала ужасы: жара, пустыня. Я слушал маму, т.к. в Красноводск должен был лететь через Баку, летом 1979 года к гостеприимным родственникам Эдика Саакова, к его маме - тете Соне. Ну что Вам сказать? Двор такой же, как в Кишиневе на ул. Щусева 101, правда 40 градусов жары, но зелень есть. Каспийское Море. Звездопад. Десять метров от берега с фонарем под водой ловится селедка. Водка. Лунный пейзаж плоских камней, уходящих в воду. На них сотни здоровенных змей - ужи. Верблюды. Осетр. Коровы, жующие развевающиеся по ветру чьи-то спортивные штаны с голодухи. 26 бакинских комиссаров. Нефтянные цистерны из кинофильма "белое солнце пустыни". Для девочки 11 -12 лет картина была хуже.
Мама рассказывала о том, как машина, на которой они возвращались в Кишинев, в августе 1944 года, чудом не взорвалась на мине. Знаете, как бывает? Водители двух грузовиков друг друга обгоняли. В итоге, взорвалась другая машина с людьми. У меня этот рассказ вызывал мурашки, а теперь после Чечни, после всего того, что пережили там люди, все это ассоциируется с надписью на стене одного дома в Кишиневе, на углу улиц Пушкина и Щусева, где на здании библиотеки была надпись красной краской: "Осмотрено. Мин нет" и подпись русского лейтенанта. Сейчас, наверное, эту надпись закрасили. Нельзя закрашивать историю, господа!
Когда в августе сорок четвертого года люди возвращались в Кишинев, они занимали любые свободные квартиры. Кто что хотел. В квартире 11 на Комсомольской 32 во время войны была конюшня. В стену был вбит крюк, а на стене была нарисована свастика. Мама рассказывала, что на квартире бабушки и дедушки на Подольской нашла только несколько старых фотографий. Больше ничего. После эвакуации мамины родители вернулись в свою квартиру 11, убрали ее, сделали ремонт. Однако летучие мыши на чердаке жили после войны еще лет пятнадцать.
Папа играл на гитаре. Об этом он, кажется, ничего не говорит в своей книжке. Красная, не очень большая пацанская гитара. Мой папа пел дома : ...а мо-ло-до-го ко-но-го-о-о-на везут с разбитой головой.." Мама не могла терпеть эту песню, она говорила, что ее пели как раз перед обстрелом. Папа ходил со мной маленьким на руках по квартире и каждый вечер мне пел: "конь гулял на во-о-о-ле, ка-зак по-не-во-о-о-ле, конь гулял, гу-у-лял, гу-у-лял, конь гулял на воле.". Так я рос.
В общем, моя мама всегда говорила, что дети войны долго не живут. А мой папа, стоял перед телевизором, в 1967 году, на 50-летие Октябрьской Революции и пел интернационал.

[steinchik]

Утром, 22 июня 1941 года, моего отца, как и всех местных молодых членов партии, вызвали в Кишинёвский горком КПСС. Было короткое сообщение первого секретаря горкома о вероломном нападении фашистской Германии. Желающим предложили добровольно вступить в армию. Многие, включая моего отца, так и сделали. Состав добровольцев был весьма неоднороден. Наряду с теми, кто никогда не служил, были ветераны войны с Финляндией и сражений на озере Хасан. Учась в институте, отец получил звание младшего лейтенанта, и поэтому его назначили командиром автомобильного взвода. Часть ещё не существовала и только начинала формироваться.
Прибыли мобилизованные солдаты, в основном жители Бессарабии. Многие из них проходили действительную службу в румынской армии.
Однако из бесед с новобранцами, отец узнал, что бессарабцы в румынской армии обычно не допускались к ношению оружия и поэтому стрелять их не учили.
http://berkovich-zametki.com/2007/Zamet ... nokur1.htm

[Алексей]

Боже мой,какое было время.Будущие поколения,наверняка,все это тоже поймут.Это вне времени.
Уважаемый Стейечик,что Вы сотворили со своей аватаркой? Она сама стареет или вы её отретушировали.Или это только в моем компьютере в аватарках пропал блеск в глазах?
Ладно,я себе тоже рожки пририсую или распущу свой кактус на голове.Напугали. Прямо,как портрет Дориана Грея.

[rimty]

Из воспоминаний врача Ефима Зильбермана

События 1940 года - его арест и пребывание в кишинёвской тюрьме.

[rimty]

продолжение воспоминаний д-ра Е.Зильбермана