Переход Бессарабии в состав Румынии

[snob]

Да-да-да. Разумеется логично. Кто бы сомневался.

[venberg_r]

судя по аргументации Антонеску Бессарабия взята румынскими войсками по соглашению с французским правительством.

Это французы инициировали взятие Кишинева, оказывается ...


17 апреля 1918

Бессарабія была занята румынскими войсками несколько месяцев тому назад после соглашенія между правительствами Братіано и генерала Бертело и французскими и румынскими верхними палатами. Наши союзники были недовольны, что Румынія за военную помощь и за охрану провіанта на Юге Россіи, должна была запять некоторыя части этой провинціи, населеніе которой было в подавляющем большинстве румынским. Во главе румынских войск, которыя заняли Кишинев, столицу Бессарабіи, был французскій генерал Вильеме

17 апреля 1918.jpg

[venberg_r]

Известия № 97

17 мая 1918

Снимок экрана 2025-05-11 205512.jpg

[rimty]

"Известия", 31 мая 1918 года:

31 05 1918 Известия.JPG

[venberg_r]

• Французы в Бессарабии

КИЕВ, 15 февраля 1919 года. Железные дороги в Бессарабии взяты под контроль французских военных властей.
На всех крупных станциях, в том числе в Кишинёве, Бендерах, имеются французские коменданты, французские военные власти
организуют прямое сообщение между Одессой и Унгенами.
(РОСТА)

• Восстание в Бессарабии

КИШИНЁВ, 23 февраля 1919 г. Политическая военная власть в Бессарабии принадлежит румынскому генералу Эберте.
Бессарабия на военном положении. На почве политического террора вспыхивают восстания крестьян.
В Хотинском и Сорокском уездах вспыхивали крупные восстания, которые были беспощадно подавлены.
Деревни выжжены и население частью разбежалось. Для подавления восстания в Тирасполе власти хотели использовать два
французских батальона, стоявших в Кишиневе, но французские солдаты отказались от вмешательства.
Для подавления восстания посланы польские легионеры.
(Радио)

UPD


ФРАНЦУЗСКИЕ ГЕНЕРАЛЫ В КИШИНЕВЕ.

Снимок экрана 2025-06-13 212539.jpg

ЛИОН, 23 мая. В Базеле получена телеграмма из Кишинева, что туда прибыли французские генералы Франше Д'Эспоре и Грацианя, командующие французскими войсками на восточном фронте. Генералы предприняли эту поездку для ознакомления с положением фронте и настроением населения в Бессарабии. ( РОСТА).

5 июня 1919

Снимок экрана 2025-06-13 211825.jpg

БРОЖЕНИЕ В ОККУПАЦИОННЫХ ВОЙСКАХ,

КИЕВ, 2- VI. В Бендерах 600 французов и 200 румын сдались добровольно. На фронте в армии противников брожение: французы все чаще отказываются идти против большевиков. Офицеры обманывают солдат, утверждая, что большевики силой заставляют пленных воевать против своих соотечественников. Солдаты им не доверяют, говоря, что большевики такие же рабочие и крестьяне, как и они. С румынами французские солдаты в - скверных отношениях; были случаи избиения офицеров. Бессарабцы румын ненавидят. Зуавы отказываются воевать. Меду румынами сильное брожение. В их армии введено наказание розгами. Офицеры рассказывают, что большевики уродуют пленных. Молодые румынские части отказываются blnb против России.

В Бендерах находится 30- я дивизия, в составе 2- х африканских полков, в Кишиневе--13-я дивизии, в составе 3- х колониальных полков.|

58- й полr, отказавшийся выступить против русских, отправлен в Африку.(РОСТА)

8 июня 1919

Снимок экрана 2025-06-13 212240.jpg

КИЕВ, 6 июня. Французский гарнизон Кишинева настроен в пользу Советской власти. Французы выражают свои симнатии большевикам. Ими вынесены соответствующие резолюции, разбросаны летучки. Манифестации французов, при общем сочувствии населения Кишинева, вызвали большую тревогу среди румынских властей.( РОСТА).

[venberg_r]

Немного политической аналитики из 1922 года

Magyar külpolitika, 1922 (3. évfolyam, 33-53. szám)1922 /


**

«Правительство было проинформировано, что большевистские части сосредоточились у Днестра, чтобы по первому сигналу вторгнуться в Бессарабию. Об этом было сообщено и королю, однако министр обороны, генерал Мардэреску, попытался его утешить, заявив, что одна румынская дивизия сможет разбить семь русских. Подобный оптимизм мы уже слышали в 1916 году, но, к сожалению, он и тогда не привел к победе. Мы бы предпочли меньше словесной уверенности и больше предусмотрительности.

Газеты, поддерживающие правительство, молчат по этому вопросу, тогда как оппозиционные обсуждают его именно в таком тоне. Корреспондент „Aurora“ в Лозанне взял интервью у Раковского — главы украинского Совета и представителя СССР на конференции в Лозанне. Примечательно, что несмотря на миролюбивый тон, Раковский заявил: Россия требует проведения плебисцита в Бессарабии согласно вильсоновским пунктам. Кто знаком с событиями в Бессарабии — с эксплуатацией, угнетением, террором и лишением прав, происходящими под румынским владычеством ещё сильнее, чем в Трансильвании, — тот понимает, что означает это требование.

Крестьянская партия несколько дней назад заявила, что примет участие в заседаниях незаконного парламента, и на такую огромную уступку правительству её вынудила пойти сама Бессарабия, потому что её избиратели требуют, чтобы их представители, уже покинувшие правящую партию, обнародовали всё происходящее. Раковский достаточно долго был депутатом в Бухаресте, чтобы хорошо знать румынскую действительность. Если он подчеркивает, что не хочет предпринимать никаких военных шагов ради Бессарабии, а требует только плебисцита, он знает, что в его рамках значительная часть даже румыноязычного населения проголосует за Россию, надеясь на спасение оттуда.

В ходе беседы Раковский сообщил также, что российская делегация действует на основании тройного мандата — отдельно от имени России, Украины и Грузии. На Лозаннской конференции она намерена участвовать на равных правах с великими державами и официально поддерживает заявление американского делегата, о чём 27 ноября уведомила председателя конференции: Советская Россия требует участвовать в обсуждении всех вопросов. На Востоке без реального участия России невозможно заключить ни одного устойчивого соглашения.

Россия настаивает на полном суверенитете Турции, потому что это жизненно важный интерес самой России. Она также требует свободного прохода через проливы и не согласится ни на какое решение, прикрывающееся лозунгами свободы, если оно отдаст контроль над проливами в руки какой-либо другой державы. По всем территориальным и черноморским вопросам Россия достигла полного согласия с Турцией, отказалась от завоевательной политики в Азии и вовсе не боится так называемой панисламской угрозы. Что касается нефтяного региона Мосула, то её позиция такова: каждый хозяин в своём доме. Россия также отказалась от режима капитуляций и требований о возврате турецких долгов за войну.

С западных держав лучше всего отношения сложились с Италией — особенно благодаря смелой позиции Муссолини, когда он потребовал допуска России к Лозаннской конференции и её юридического признания.

В 1923 тоже было интересно.

Magyar külpolitika és világgazdaság, 1923-1924 Magyar külpolitika és világgazdaság, 1923

Россия и соседние государства. Российско-румынские переговоры. Сближение Польши с Россией.

В отличие от прежних российско-румынских переговоров, которые всегда длились недолго и каждый раз заканчивались неудачей, нынешние переговоры между Румынией и Советской Россией в Тирасполе продолжаются уже довольно давно. По ним поступают самые противоречивые сведения: в последние недели некоторые газеты писали, что между двумя государствами готовится не только экономическое соглашение, но и политическое. Это вызвало необходимость со стороны министра иностранных дел Румынии Дуки категорически опровергнуть подобные слухи. Тем не менее, целенаправленные спекуляции в прессе не прекратились.


До сих пор в российском вопросе Румыния могла рассчитывать только на Польшу. Остальные государства Малой Антанты — Чехословакия и Югославия — как известно, проводят явно пророссийскую политику. Позиция же великих держав пока не определена и будет зависеть от того, какое место займет Россия как держава в будущем мировом устройстве.

Таким образом, в бессарабском вопросе Румыния оказывается полностью изолированной, если не попытается урегулировать его напрямую с Советской Россией. Вероятно, именно это осознание и лежит в основе румынской дипломатии на переговорах в Тирасполе.

Наиболее серьёзное препятствие на этих переговорах — это не столько позиции СССР, сколько вопрос, как отреагирует Франция, покровитель Румынии, на возможные соглашения. По информации газеты Universul, которая считается хорошо осведомлённой в международных вопросах, французские официальные лица сообщили, что Франция не возражает против экономических переговоров между Румынией и Советским Союзом. Однако если они затронут политические вопросы — ситуация сразу станет более деликатной.

Если речь идёт исключительно о Бессарабии — Франция не будет вмешиваться, напротив, она с радостью увидит мирное разрешение этого конфликта. Но если в переговоры будут вовлечены и политические темы, то французское правительство выйдет из своей сдержанной позиции, изложит Румынии свою официальную точку зрения и, если потребуется, даст ей настоятельные рекомендации, чтобы избежать решений, которые могли бы повредить Румынии в будущем.

[venberg_r]

Napi Hírek, 1925. november

Из Лондона поступают сообщения для Венгерского телеграфного агентства:

Газета The Times подробно рассматривает вопросы, связанные с положением в Бессарабии, и приходит к выводу, что румынская администрация потерпела неудачу.

Когда Румыния получила большие территории Бессарабии, Буковины и Трансильвании, — говорится в статье, — королевство совершенно не располагало необходимым количеством административных чиновников. В Бессарабии была проведена политика, согласно которой старые русские чиновники были уволены, а на их место направлены румынские чиновники из Старого королевства. Результат оказался крайне плохим.

Румынские чиновники получают невероятно низкую зарплату и поэтому в большинстве случаев могут быть куплены. Худшее поведение демонстрируют сборщики налогов, которые обладают чрезвычайно широкими дискреционными полномочиями и часто используют их в ущерб государству и отдельным гражданам.




Не лучше и чиновники в других административных областях, и можно сказать, что Бессарабия превратилась в прекрасную охотничью территорию для людей, которые хотят быстро разбогатеть за счёт всего общества. Этот круг признают и выдающиеся румыны.

В связи с действующим военным положением в Бессарабии нет политической жизни, а публичные собрания могут проводиться только с особого разрешения. Русские храмы хоть и открыты, но в них разрешено проводить службы только на румынском языке.

Говорят, что открыты новые государственные школы, но в них не преподают русский язык. Сам король в сентябре, выступая с речью на банкете, констатировал, что отношения между русскими и румынами далеки от идеальных.

Napi Hírek 1925-11-10

Бухарест. из криминальной хроники.
.... Другой случай произошёл в селе Бубуцей близ Кишинёва. Капрал жандармерии Ротару и подчинённый ему рядовой Гагу, находясь в пьяном виде, в полночь ворвались в дом Георгия Лырчиука, где мужчины и женщины по религиозной традиции бодрствовали у гроба покойника. Пьяный капрал обвинил собравшихся в проведении большевистского собрания. Оскорблённые скорбящие возразили против этого, возникла ссора, переросшая в драку, в ходе которой жандарм несколько раз выстрелил в присутствующих.

Одна пуля прошила сердце дочери хозяина дома. Несколько человек получили ранения, рядовой Гагу тоже был ранен. Капрала Ротару арестовали и доставили в Кишинёв.

[venberg_r]

Délmagyarország, 1918. április

БЕРЛИН, 12 апреля. Председатель Украинского Народного Совета Министров обратился к Румынскому правительству со следующей нотой:
— Имею честь заявить, что Совет Народных Советов Украинской Народной Республики считает необходимым сообщить Королевскому Румынскому Правительству следующее: — Украинское Правительство живо интересуется судьбой пограничного региона Бессарабии Украинской Народной Республики. Хотя территории двух господствующих народов, украинцев и молдаван, переплетены, нет сомнения, что на большей части территории Бессарабии (между Дунаем и Днестром на побережье Черного моря) украинцы составляют относительное большинство и, таким образом, ввиду этнографического, экономического и политического положения Бессарабии, она образует неразрывное целое с территорией Украинской Народной Республики господствует над значительной частью побережья моря, в западной части которого находится такой важный торговый центр, как Одесса, с которой связана вся Бессарабия, занимает позицию, что любое изменение бывшей румынско-российской границы, особенно в восточной и южной частях, сильно затрагивает политические и экономические интересы Украинской Народной Республики.
— Учитывая, что значительная часть Бессарабии в настоящее время занята румынскими войсками и вопрос о дальнейшей судьбе Бессарабии был бы предметом обсуждения, то есть Бухарестских мирных переговоров! Украинское правительство считает обсуждение и решение этого вопроса возможными только в том случае, если оно будет принято с участием представителей Украинской Народной Республики и по согласованию с ними.

ГОЛУБОВИЧ, Председатель Совета Народных Министров и Министр иностранных дел

1918-04-16

Заявление Украины по поводу отделения Бессарабии
КИЕВ, 15 апреля (Официальное сообщение)

Присоединение Бессарабии к Румынии вызвало возмущение в украинских кругах. Украинский парламент и Центральная Рада немедленно провели экстренные заседания, на которых рассматривался бессарабский вопрос.

[venberg_r]

не венгерский источник.



Малоизвестные мемуары румынского генерала.
Участника важнейших событий .


из книги генерала М. Скины

«Pe marginea Unirei. Basarabia, ianuarie 1918 – iunie 1919» (М. C. Schina, 1938).
https://ru.scribd.com/document/70650620 ... -1918-1919

Посвящаю эти страницы смиренного и робкого изложения, которые не могут произвести на своего читателя большего впечатления, чем лёгкое дуновение ветра, бесследно скользнувшее по граниту скалы, возвышающейся и противостоящей величайшим бурям; но посвящаю их всей душой и мыслям, которые вели меня в те времена, о которых я вспоминаю и которые являются вехой в истории нашего народа.

Это — дань уважения всем прекрасным румынским чувствам,
принесённая тому, кто воплощает их в высшей, ещё никем не достигнутой степени.

Январь 1938 г., Бухарест.



«ЯНВАРЬ 1918»

21 января 1918 г. я перешёл Прут с 1‑й кавалерийской дивизией, чтобы занять Бельцы и северную часть Бессарабии, и впервые в жизни ступил на левый берег Прута. Всё — и земля, и люди — было мне незнакомо.

После того как у моста в Цуцоре я принял парад полков дивизии, переходивших в Бессарабию каждый к своей цели, я отправился пешком, медленно и задумчиво, по этому клочку земли, который веками был восточной половиной Молдовы Штефана Великого.

Мной овладел тот водоворот чувств, что тогда бушевали в наших душах, и удары сердца, в которых рвались порывы двух противоположных полюсов: непоколебимая вера в окончательную победу и подавленная боль временной капитуляции.

.....

Первым живым существом, которого я встретил в Бессарабии в двух километрах от Прута, был мальчишка, пасший несколько овец. Спросив его, говорит ли он по‑румынски, я получил открытый и очень выразительный ответ:

— Не знаю!
— А на каком языке ты говоришь? — спросил я.
— По‑молдавски!
— Так ты не румын? — снова спросил я.
— Нет, я молдован!

Идя дальше, я говорил себе: какие же мы наивные, что задаём такие вопросы этому ребёнку, и какую прекрасную историческую лекцию он нам дал в первый же час — этот отпрыск, правнук ополченцев Штефана Великого. Участок между Прутом и Днестром был отторгнут от тела Молдовы в 1812 г., когда Румынии ещё не существовало в их представлении. Сегодняшние бессарабцы — внуки и сыновья молдаван 1812 г.; на этом для них заканчивается представление об их происхождении, и я, смущённый своей неловкостью в том, как задал вопрос ребёнку, оправдал себя тем, что и сам родился во втором году правления князя Кароля I Румынского и, как и тот бессарабский мальчик, не мог иметь живого представления о Молдавском воеводстве.

этот эпизод в этом подфоруме уместен viewtopic.php?f=18&t=898


ХАРАКТЕР БЕССАРАБСКОГО КРЕСТЬЯНИНА. СЛУЧАЙ В ОБРЕЖА
Душу и сердце народа можно по‑настоящему узнать только тем, кто был свидетелем всех его проявлений — как личных, так и коллективных. Часто толпа, или, точнее, «масса» со всеми своими эмоциональными перепадами, способными почти мгновенно переходить от одной крайности к другой, даёт нам настоящую меру, по которой можно судить о душе и сердце народа.

Естественно, что начальники, руководившие войсками в первые годы нашего пребывания в Бессарабии, наиболее подходят для того, чтобы быть выслушанными. Я прожил более года среди бессарабцев и, хотя считаю себя среди товарищей наименее одарённым качествами, необходимыми для наблюдателя‑психолога, всё же чувствую себя вправе высказать своё мнение, будучи полностью убеждён, что не ошибусь. Я излагаю факты, на которых основываю свои суждения, так, как они разворачивались и как я их пережил, оставляя другим возможность делать собственные выводы.

Молдавский крестьянин‑бессарабец под маской не слишком живого и не очень острого ума, с явно выраженным недоверием ко всему, что связано с начальством, чиновниками и помещиками, и лишённый внешней выразительности своих чувств, скрывает в себе возвышенную душу и широкое, щедрое сердце.

Помимо разных обстоятельств, которые я опишу ниже, и в которых мне довелось узнать его в Бессарабии, я имел возможность наблюдать его и как новобранца в 1921 г. в 7‑й пехотной дивизии. В первые месяцы службы я отметил в нём мягкий, послушный и достойный нрав; он осваивал требуемые знания без спешки, но основательно и с отличной разумной интуицией.

....


ВХОД В БЕЛЬЦЫ — 23 ЯНВАРЯ 1918 Г.
23 января 1918 года я вошёл с 1‑й кавалерийской дивизией в город Бельцы.

В тот день два момента особенно запомнились мне, каждый со своим характером. Это те минуты в жизни, которые, хотя и не записаны, остаются в памяти навсегда, вырезанные буквами, что не стираются.

Первый момент — залпы тяжёлого орудия, которыми большевики решили «приветствовать» наше появление в нескольких километрах от города. Орудие это было одним из многих совершенно новых английских тяжёлых артиллерийских орудий, которые мы нашли на складах казарм на окраине Бельц. Эти орудия предназначались для Румынского фронта, но так и не дошли до места назначения. Ирония судьбы в том, что их выстрелы были направлены против тех войск, которые должны были ими защищаться.

К счастью, команда большевиков, отвечавшая за стрельбу, не умела пользоваться орудием, так как снаряды падали наугад, что ясно показывало их неспособность навести прицел. Лишь один снаряд разорвался недалеко от холма, на котором я находился со штабом дивизии, убив коня командира конно‑артиллерийского дивизиона. Тот, по счастливой случайности, уже успел спешиться и стоял рядом со мной. После первых наших артиллерийских залпов, которые мы намеренно дали короче, чтобы не задеть окраину города, большевистские «артиллеристы» бросили своё ценное орудие, способное причинить нам серьёзные потери, и попытались спастись. Перестрелка из карабинов между нашими рощеорами и большевистским отрядом, пытавшимся запретить нам вход в Бельцы, закончилась бегством последних. Так завершился первый момент нашей оккупации.

Второй момент, более торжественный, чем первый, ибо он навсегда вписал историческую строку в Книгу румынского народа, — это впечатление, испытанное мною, когда мы оказались в гуще населения города Бельцы. Город и люди, которых мы не знали до этого дня, предстали передо мной как полотно, на живом и ярком фоне которого была написана пёстрая мозаика лиц, выражений и красок.

После завершения официальных приветствий и приёма в мэрии, оказавшись в отведённой мне комнате, я в задумчивости спросил себя: не была ли эта яркость, что так сильно поразила меня днём, лишь иллюзией моего собственного восприятия? Я пока не мог решить, что было сильнее в выражениях людей, видевших нас: радость, равнодушие, энтузиазм или холодность



...
Великие державы — чтобы использовать и тех и других — претендовали на воображаемые права на эти регионы. События первой половины 1918 года создали такую запутанную, неуверенную и сомнительную ситуацию по поводу того, что может произойти, что любые течения находили веру и могли быть направлены в нужное русло.

Среди торгового населения, особенно среди еврейского мира, непрерывно распространялись новости и слухи, совершенно противоположные реальности и естественному ходу событий.

Что ещё более странно, так это то, что даже из лагеря претендентов на сладкий мёд Бессарабии поступали предложения о союзах. Московский гигант в образе большевика угрожал всему миру, и ни одно государство, ни одна держава, ни даже группы мирных людей не чувствовали себя с ним в безопасности.

Как только мы прибыли в Бельцы, польский генерал во главе кавалерийского отряда, численность и качество которого мне не удалось выяснить, предложил сотрудничество с нами против большевиков. Он утверждал, что у него есть дивизия возле Сорок, но, скорее всего, это было ради получения от нас как можно большего количества продовольствия, в котором они сильно нуждались.

Эта помощь воспринималась с симпатией, поскольку тогда союзники пытались собрать в России любое зерно, из которого могла бы прорасти сила, и поэтому и румынский Генеральный штаб был готов способствовать формированию этих соединений.

Однако наши отношения были недолгими. После того как мы дали полякам муку и провизию, получив уверения, что они будут сотрудничать с нами в случае возможной атаки большевиков на Днестре (которая, согласно сведениям, готовилась на противоположном берегу), я обнаружил одним прекрасным утром, что мой польский друг вместе с отрядом, который я даже не успел осмотреть, исчез из района Сорок и ушёл в Россию.

Но самое удивительное — это то, что спустя несколько дней большевики действительно атаковали нас в Рибнице.

Были ли поляки лучше нас информированы об этом нападении? — не могу сказать, но то уныние, которое я тогда испытал (и которое чувствую и сегодня, вспоминая этот эпизод), оставило неизгладимый след горечи. Поляки тогда сочли более безопасным быть на левом берегу Днестра, чем на правом, где данное ими слово обязывало их оставаться.


...

Зима 1918–1919 года застала нас в полной боевой готовности на линии Днестра. Укрепления были завершены, караулы расставлены, резервы выдвинуты вперёд, связь между секторами надёжно установлена. Мы знали, что, несмотря на внешнюю тишину, враг не откажется от попыток проникновения, тем более с наступлением морозов, когда лёд сковал реку и облегчил переправу.

Первые сигналы пришли в середине декабря. В районе Дубоссар наши наблюдатели заметили скопления людей на левом берегу. В телескопы различали группы, укрытые в лесу, и сани, стоящие неподалёку. Это не были обычные крестьяне. Через два дня ночью пост на высотах был обстрелян. Ответным огнём мы заставили нападавших отступить.

С этого момента ночные тревоги стали постоянными. То в Сороках, то у Тирасполя, то на юге, у Каушан, дозоры докладывали о движении, стрельбе, попытках подползти к берегу. В большинстве случаев враг отступал при первых же выстрелах. Иногда оставлял убитых и брошенное оружие.

В январе начались переправы. По льду, в метель, по пятеро — по шестеро, с карабинами, часто в женской одежде или переодетые в крестьян. Они стремились пробраться к железной дороге, к складам, к телеграфу. Дважды в районе Бендер были задержаны вооружённые группы по 15–20 человек. У них нашли прокламации, списки имён, инструкции.

В городе усилили патрули. Комендант Кишинёва ввёл комендантский час. Все, кто не имел разрешения, задерживались и доставлялись на допрос. В казармах по тревоге поднимали роты. У здания Сфатул Цэрий круглосуточно стояли два взвода.

Февраль был самым тяжёлым. В одну из ночей у Резины около сотни красных перешли лёд и атаковали наш блокпост. Был бой — с обеих сторон потери. Мы отбросили их к реке, артиллерия накрыла отступающих. На утро лёд был красный от крови.

Эта зима показала, что фронт — не только вдоль берега, но и в каждом селе, в каждой улице. Бессарабия боролась не только ружьём, но и молчанием, доносом, колебанием. Народ привыкал к новой жизни, но враг не сдавался.

Мы выстояли. Мы остались на Днестре. Весна уже чувствовалась в воздухе, но мы знали: с первым паводком начнётся новое.


...

Весна 1919 года пришла с надеждой и тревогой. Надеждой — потому что солнце, тепло и движение крестьян по дорогам давали иллюзию нормальной жизни. Тревогой — потому что разведка ежедневно докладывала о концентрации войск на левом берегу, в районе Тирасполя, Ямполя, Могилёва и даже выше, к Залещикам.

Враг больше не скрывался. Он формировал части, выставлял артиллерию, открыто перебрасывал обозы. На противоположных берегах Днестра стали поднимать красные флаги.

С марта мы жили в состоянии полной боевой тревоги.

У Сорок и Резины несколько раз по ночам пытались наладить понтонные переправы. Наши дозоры открывали огонь, артиллерия стреляла по льду. В одном месте лёд был подорван взрывчаткой, чтобы не дать возможности пройти плотам.

Крестьяне на правом берегу, пуганые осенью, сами приходили к ротным командирам, предупреждали о подозрительных лодках, о людях, прятавшихся в оврагах. Мы чувствовали: народ был с нами.

В апреле начались бои. В районе Дубоссар противник открыл артиллерийский огонь, под прикрытием которого три роты попытались перейти реку. Две из них мы уничтожили на льду. Оставшиеся добрались до берега, завязался бой.

На рассвете мы бросили в контратаку резерв, и к полудню всё было кончено. Захвачено было 47 пленных, среди них два командира. У них нашли карты, план наступления, список объектов в Бендеры и Тигину.

На севере, в районе Хотина, тоже было неспокойно. Там, впервые, были замечены польские патрули. Они подошли к берегу с противоположной стороны и выставили посты. Наши кавалеристы вступили с ними в контакт, была обменена информация.

Командование решило усилить северный участок. Мы не знали, каковы цели польских войск, но знали, что красные будут пробовать разорвать наш фронт именно там, где мы слабы.

Погода улучшалась, движение становилось легче. Дороги открылись. Вместе с ними открылось и поле для врага.

Но теперь у нас было больше опыта, больше уверенности. Весна не застала нас врасплох. Мы были на своих местах. Мы ждали.

...
Лето 1919 года принесло ясность на севере. После затяжных боёв в Галиции польские войска вытеснили украинские формирования и вышли к Днестру, напротив Хотина.

Это была новая обстановка, требовавшая осторожности. Мы не знали, с кем придётся иметь дело: с союзником или с новым претендентом.

Наши посты у Хотина первыми увидели движение на том берегу. В бинокли различали стройные колонны, кавалерию, орудия. Флаги были польские. Мы подняли белый флаг и вывесили румынский триколор. Через несколько часов с противоположного берега ответили тем же.

На третий день состоялся первый контакт. К польскому посту был направлен наш офицер с сопровождающим. Он вернулся с вестью: поляки выразили уважение и предложили установить постоянную связь.

С этого момента мы обменивались сведениями: о численности красных, о переправах, о настроениях местного населения. Один раз польская батарея по нашему сигналу открыла огонь по большевистскому лагерю в районе Могилёва. Это был первый случай совместных действий, пусть и не оформленных.

Командование отправило донесение в Бухарест. Ответ был сдержан: «Поддерживать связь, избегать инцидентов, докладывать о развитии ситуации». Мы соблюдали эту линию.

Через несколько недель польский капитан прибыл в Хотин. Он был принят в штабе участка, обедал с нашими офицерами, вёл себя корректно, подчёркнуто вежливо. Мы чувствовали, что они — не враги.

В августе мы уже координировали передвижения разведки. Иногда обменивались лошадьми, давали друг другу патроны. Была даже проведена совместная проверка деревни на левом берегу, где скрывался связной красных.

Пограничный участок у Хотина стал надёжным. Слухи о нашем сотрудничестве дошли до крестьян, и, как ни странно, укрепили авторитет обоих армий. Люди понимали, что теперь против большевиков стоит не только Румыния, но и Польша.

Никто тогда ещё не говорил о договорах. Но по факту, на берегах Днестра, у лесов и дорог, создавался союз — не из протоколов, а из крови, воли и общей опасности.
.....

Было около трёх часов пополудни. День был пасмурный и холодный. Польский эскадрон находился на левом берегу реки. Наши войска заняли позицию на правом берегу и ждали приказа на переправу.
Мы ещё надеялись, что поляки останутся и поддержат нас, как это было обещано. Но в какой-то момент раздались тревожные выкрики с поста у реки — польские кавалеристы начали быстро собираться и через несколько минут уже переправлялись через Днестр, уводя с собой обозы и даже патроны, которые мы им передали несколькими днями ранее.

Это было ошеломляющим. Командир роты, капитан Василе Б. — человек храбрый и преданный — стиснул зубы от бессилия. Мы ничего не могли поделать. Нас предали. Мы остались одни на правом берегу перед лицом наступающих красных.

Буквально через два часа, в сумерках, большевистские отряды атаковали нас в районе Рибницы. Мы успели занять окопы, но силы были неравны. Начался ожесточённый бой. У нас не было ни артиллерии, ни фланговой поддержки. Внезапно разорвался снаряд вблизи моста — возможно, это был сигнал к общему наступлению. Тогда же и поступило приказание отступать.

Отход был тяжелым. Мы отступали через Сороки в сторону Кишинева. На одной из остановок нас догнал офицер, направленный из Генштаба. Он передал, что в Бухаресте никто не ожидал такого исхода и что бегство поляков стало неожиданностью. Была дана устная директива: "любой ценой удерживать линию Прута".

Но было уже поздно. Потеря Сорок означала потерю всей северной оборонительной линии. Когда мы достигли предместий Кишинева, началась новая тревога — большевики уже переправились ниже по течению и угрожали железнодорожной ветке.

Именно в эти дни, в начале февраля, Кишинёв напоминал осаждённый лагерь. В штабе размещались отряды, прибывшие из Румынии. Мы ждали приказа на контратаку, но он так и не поступил. Всё выглядело как затишье перед бурей.

Во всех штабах царила гнетущая тишина. Офицеры говорили шёпотом. Из Бухареста поступали телеграммы — краткие, сухие: «Ситуация под контролем. Поддерживать порядок. Поддержка будет предоставлена». Мы знали: помощи ждать неоткуда. Мы были одни.

Генерал Стёрча, временно командовавший обороной города, распорядился выставить дополнительные посты на подступах к вокзалу и военным складам. Артиллерию разместили вдоль линии железной дороги. В окрестностях Телешень прибыли пехотные резервы.

Местное население вело себя сдержанно. Кто-то помогал армии, другие — затаились. В городе ходили слухи: «Красные уже в Булбоака», «Поляки собираются назад», «Нас оставили». Никто не верил ничему, но каждый был настороже.

В ночь с 4 на 5 февраля в районе Вадул-луй-Водэ был замечен слабый огонь. Позже выяснилось — это была разведка противника. Один часовой сообщил, что видел передвижение людей в лодках. По тревоге была поднята вся рота 4-го батальона.

Утром в Кишинёве состоялось срочное совещание командиров участков. Было решено: усилить оборону вокруг Ботаники, расширить патрули на окраинах, подготовить инженерные заграждения.

Приказ о наступлении так и не поступал. Армия стояла. Каждый день казался вечностью.

И вдруг, утром 7 февраля, всё изменилось.

Из Текуча, через Унгень, прибыл эшелон с артиллерией. С ним — батальон новобранцев. Через несколько часов — второй эшелон, с офицерами Генерального штаба. Оживление вернулось в штабы.

Было объявлено: в течение двух суток начнётся контрнаступление. Цель — отбросить противника за Днестр, восстановить линию у Рыбницы и Дубоссар.

Наступление началось утром 9 февраля. Наши части перешли в атаку на участке между Бэндером и Тиги́ной. Сопротивление было слабым: красные отступили, не вступая в бой. Удалось захватить несколько пленных, у которых нашли приказы на «временную оккупацию правобережных сел».

В тот же день, в районе Резины, наш кавалерийский отряд вступил в бой с отступающей большевистской колонной. Было захвачено знамя, один пулемёт, восемь пленных.

К вечеру 10 февраля фронт стабилизировался. Кишинёву более ничто не угрожало.

Но в душах солдат осталось горькое чувство: мы не забыли, что в решающий момент нас оставили.
...


В последующие дни напряжение постепенно спало. Командование распорядилось закрепиться на новых позициях и приступить к систематической обороне. Отряды инженерных войск возводили укрепления на высотах к северу от Оргеева и вдоль линии Кэлэрашь–Ниспорень.

Полевые части получили пополнение. Армия снова обрела структуру. Было решено не продвигаться дальше к Днестру, а удерживать прочную линию на случай новых попыток прорыва.

Тем временем в Бухаресте рассматривали отчёты о происшедшем. Комиссия, назначенная при Министерстве обороны, допросила офицеров, находившихся на участке Рыбницы, а также свидетелей бегства польских частей. Некоторые показания были противоречивыми.

Из Варшавы не поступило официального объяснения. Только через несколько недель дипломатическим путём было передано, что «в условиях перегруппировки и отсутствия чёткой координации польские части были вынуждены временно отойти».

Это объяснение не удовлетворило никого.

Офицеры, воевавшие на передовой, чувствовали, что доверие было подорвано. Солдаты открыто выражали разочарование. Один капрал, раненный под Рыбницей, сказал при мне: «Мы отдали им патроны, хлеб, а они бросили нас ночью».

Эти слова не нуждались в пояснении.

Внутреннее напряжение ощущалось даже в мирных селениях. Люди задавали вопросы: «Если завтра вернутся красные — кто нас будет защищать?» Мы не всегда находили ответы.

....



Весна пришла рано. Поля расцвели, но в казармах по вечерам обсуждали события зимы.

Многие офицеры, пережившие январские и февральские бои, были выдвинуты на командные должности. В штабах усилили контроль. Была разработана новая инструкция на случай «предательского отступления союзных частей».

Мы стали осторожнее. Возможно, даже чересчур. Но война научила нас: доверять можно только тем, кто остаётся рядом под огнём.


Осень 1919 года началась спокойно. После поражений под Киевом и в Подолье большевики, казалось, потеряли интерес к Бессарабии. Но опыт учил нас не верить в затишье. Мы продолжали укреплять линию.

В ноябре разведка донесла о странной активности в районе Дубоссар. На левом берегу снова появились обозы, строились укрытия, ночью слышался шум копки и лошадиный топот. В одной деревне крестьяне рассказали: «Готовятся. Сказали — возьмём обратно, до Кишинёва дойдём».

На рассвете 16 ноября всё началось.

Сначала — артиллерийский огонь. По нашим позициям били две батареи. Затем на лёд вышли пехотные колонны. Три сотни человек, в шубах, с винтовками, за ними — сани с пулемётами. Всё это двигалось к переправе.

Мы открыли огонь сразу. Пулемёты стреляли сериями. Артиллерия накрыла лёд, и первая волна врага была отброшена. Но за ней шли ещё. Некоторым удалось добраться до берега, завязался ближний бой.

Резерв был наготове. Рота 9-го полка ударила в штыковую. Через полчаса всё было кончено. Из трёхсот переправившихся менее половины вернулись назад. Остальные — убиты, ранены, взяты в плен.

У пленных нашли приказ: «Захватить плацдарм, закрепиться, ждать подкрепления».

На севере, у Хотина, враг ограничился обстрелами. Польские части не пострадали. Мы обменялись донесениями. Всё подтвердилось: это была скоординированная, но неудачная попытка прорвать фронт.

К концу ноября на Днестре снова наступила тишина. Река начала замерзать.

Мы не радовались. Мы понимали: враг уйдёт, но не исчезнет. Но мы знали и другое — Бессарабия не упала. Ни в январе, ни в марте, ни в ноябре.

Она осталась с нами.

[vl7]

А зачем мальчик в январе овец пас? У него что дома снега не было?

[venberg_r]

А зачем мальчик в январе овец пас? У него что дома снега не было?

Хороший вопрос. Это к автору мемуаров.

Но учитывая погоду Бессарабии - вполне возможно пасти овец.
У нас в этом году в январе теплынь была. Подснежники в январе.

Благо есть гугл можно самостоятельно узнать, насколько автор мемуаров дружит с памятью через двадцать лет после событий.

Погода в Одессе

19 января 1918

5.1 средняя
8.7 максимальная

20 января 1918

5.3
11.3

21 января 1918

3.4
4.7

Осадков, то бишь снега - месяц не было.
Таки дружит. Совпадает.

[snob]

Я теперь верю только венгерским газетам. Так привык к ним.

[venberg_r]

Я теперь верю только венгерским газетам. Так привык к ним.

Для укрепления веры и приобретения новых знаний..



https://dspace.bcucluj.ro/simple-search ... ype=equals